Евгений Гришковец побывал в столице Мордовии
12.04.2012 13:46
Вот зачем зрители идут в театр? Думаете, чтобы, допустим, битых два часа лицезреть на сцене различных актёров, старающихся изобразить из себя персонажей написанной драматургом пьесы, картинно заламывающих руки и с придыханием произносящих животрепещущие монологи о сложности земного бытия? И подчас это подаётся настолько профессионально высокопарно и пафосно, что совершенно неусвояемо нормальной публикой, которая просто изнемогает от непонимания эпатажно метафоричной сценической зауми.
У некоторых выработалось откровенное неприятие театра ещё с детства, когда весь класс скопом загоняли на «не понять какой» спектакль. Правда, сейчас в среде местного населения вновь даже модными становятся культпоходы на театральные представления. Ну как же - это служит неким ритуалом престижа.
Но по большому счёту, если разобраться, нам неинтересны чужие треволнения и стенания, не интересно смотреть на мечущихся из кулисы в кулису разрисованных гримом актёров. По сути, каждый подсознательно хочет увидеть на сцене себя. Нет, не в смысле себя любимого, стоящим в свете рампы. А чтобы происходящее там, на подмостках, совпадало с твоими собственными переживаниями, чтобы цепляло и откликалось в самых сокровенных закоулках твоей собственной души.
Не сомневаюсь, на приехавшего в Саранск Евгения Гришковца пришли в основном те, кто наверняка раньше перечитал его прозу и смотрел если не вживую, то, по крайней мере, видеозаписи его спектаклей, в том числе того самого дебютного, культового - «Как я съел собаку». В зале, кстати, было много респектабельной молодежи, вузовской интеллигенции, медработников и производственников, а также наблюдались руководители республиканских министерств.
Сам Гришковец, выбежав на сцену Театра оперы и балета, перво-наперво со свойственной ему иронией поблагодарил всех пришедших:
- Совершенно искренне, спасибо всем, купившим билеты. Тем самым Вы не только оплачиваете мой труд, но и обучение моих детей и даже коммунальные расходы.
Я необычайно рад выступать на сцене этого нового великолепного театра. Хотя, не знаю, насколько то, что я делаю, соответствует столь роскошным интерьерам.
Как выяснилось, он уже неоднократно намеревался приехать в Саранск. Но администрация нашей Русской драмы Гришковца не приняла, мол: «а хто это? Мы не знаем такого».
Вначале он признался, что за первые семь лет отыграл «Собаку» раз 500. И в России, и за границей. Как ни странно, этот спектакль почему-то пользовался популярностью у иностранцев. Потом автор от своего культового творения подустал, несколько лет оно отлёживалось. А теперь вот опять почему-то (он не боится часто сознаваться «не знаю, почему») возникла внутренняя потребность вернуться к «Собаке». Правда, нынешняя «Собака» заметно отличается от первоначальной.
- Ну, потому что сейчас и жизнь изменилась, выросло другое поколение зрителей. Да я и сам изменился. Тогда я был молодым человеком, которому 30 с небольшим, а теперь мне 40 с лишним.
Гришковец просто, таким понятным, близким к бытовому, с обилием междометий и многоточий, языком, без картинных рисовок и заумей, рассказывает о собственном детстве, о срочной матросской службе на «страшном острове Русском» где-то на дальнем, предальнем Востоке, что невольно вспоминаешь точно такие же свои ощущения.
Как ненавидел школу, когда рано утром, холодной зимой, распахивалась дверь подъезда в чёрную темноту, где среди ветров маячила та самая ненавистная школа. А там на стенах висели портреты измождённых жизнью классиков литературы, а над доской в кабинете химии - Периодическая таблица элементов, а рядом и сам грозный Менделеев, чей неотступный взгляд не позволял усваивать элементарные знания. Как задавал глупые вопросы. И пусть даже лично ты не служил три года на флоте. Но ты почти физически ощущаешь вкус проглоченного зелёным матросиком высохшего и отсыревшего яблока, оказавшегося последним гостинцем из безвозвратно ушедшего беззаботного ТВОЕГО детства.
И даже мысли не возникает, что этот текст Гришковец повторял уже 1000 раз разным людям. Нет, он исповедуется именно тебе, именно сейчас. Вдруг, прерывая рассказ, экспромтом переключаясь на зал.
- Ой, мужчина, Вы там пишете sms-ку. А знаете, как это выглядит со стороны? Вот придёте домой, выключите свет, встаньте перед зеркалом с сотовым, и увидите…Страшное синее лицо в темноте. Не пугайте меня, прошу.
Действительно, неужели так сложно, придя на спектакль, отключить на пару часов бравурные рингтоны своих драгоценных сотовых телефонов? Или в театр ходят сугубо деловые, прямо не знай какой важности вип-персоны, которых по срочной государственной надобности могут куда-то вызвать воскресным вечером после 17 часов?
Спустя минут 15, разглядев в первом ряду парнишку и выяснив, что мальчику 8 лет, Гришковец посочувствовал:
- Тебе ж, наверное, жутко скучно? Я своего 7-летнего сына тоже недавно в театр повел, чтобы он имел какое-то представление, чем примерно занимается его папа. Но там хотя бы на декорации можно посмотреть. А тут …Ну ты держись! - по-дружески подбодрил артист горемычного ребёнка.
А и, правда. Ведь ни спецэффектов, ни зрелищных декораций у Гришковца нет.
Как выяснилось, он уже неоднократно намеревался приехать в Саранск. Но администрация нашей Русской драмы Гришковца не приняла, мол: «а хто это? Мы не знаем такого».
Вначале он признался, что за первые семь лет отыграл «Собаку» раз 500. И в России, и за границей. Как ни странно, этот спектакль почему-то пользовался популярностью у иностранцев. Потом автор от своего культового творения подустал, несколько лет оно отлёживалось. А теперь вот опять почему-то (он не боится часто сознаваться «не знаю, почему») возникла внутренняя потребность вернуться к «Собаке». Правда, нынешняя «Собака» заметно отличается от первоначальной.
- Ну, потому что сейчас и жизнь изменилась, выросло другое поколение зрителей. Да я и сам изменился. Тогда я был молодым человеком, которому 30 с небольшим, а теперь мне 40 с лишним.
Гришковец просто, таким понятным, близким к бытовому, с обилием междометий и многоточий, языком, без картинных рисовок и заумей, рассказывает о собственном детстве, о срочной матросской службе на «страшном острове Русском» где-то на дальнем, предальнем Востоке, что невольно вспоминаешь точно такие же свои ощущения.
Как ненавидел школу, когда рано утром, холодной зимой, распахивалась дверь подъезда в чёрную темноту, где среди ветров маячила та самая ненавистная школа. А там на стенах висели портреты измождённых жизнью классиков литературы, а над доской в кабинете химии - Периодическая таблица элементов, а рядом и сам грозный Менделеев, чей неотступный взгляд не позволял усваивать элементарные знания. Как задавал глупые вопросы. И пусть даже лично ты не служил три года на флоте. Но ты почти физически ощущаешь вкус проглоченного зелёным матросиком высохшего и отсыревшего яблока, оказавшегося последним гостинцем из безвозвратно ушедшего беззаботного ТВОЕГО детства.
И даже мысли не возникает, что этот текст Гришковец повторял уже 1000 раз разным людям. Нет, он исповедуется именно тебе, именно сейчас. Вдруг, прерывая рассказ, экспромтом переключаясь на зал.
- Ой, мужчина, Вы там пишете sms-ку. А знаете, как это выглядит со стороны? Вот придёте домой, выключите свет, встаньте перед зеркалом с сотовым, и увидите…Страшное синее лицо в темноте. Не пугайте меня, прошу.
Действительно, неужели так сложно, придя на спектакль, отключить на пару часов бравурные рингтоны своих драгоценных сотовых телефонов? Или в театр ходят сугубо деловые, прямо не знай какой важности вип-персоны, которых по срочной государственной надобности могут куда-то вызвать воскресным вечером после 17 часов?
Спустя минут 15, разглядев в первом ряду парнишку и выяснив, что мальчику 8 лет, Гришковец посочувствовал:
- Тебе ж, наверное, жутко скучно? Я своего 7-летнего сына тоже недавно в театр повел, чтобы он имел какое-то представление, чем примерно занимается его папа. Но там хотя бы на декорации можно посмотреть. А тут …Ну ты держись! - по-дружески подбодрил артист горемычного ребёнка.
А и, правда. Ведь ни спецэффектов, ни зрелищных декораций у Гришковца нет.
Почему-то многие директора, режиссёры, художники-сценографы наших театров вечно плачутся на нехватку постановочных средств, дескать, не на что костюмы пошить, сцену «одеть». Хотя иной раз соорудят на сцене не понять какое изваяние, разнарядят персонажей в неимоверные платья и уборы. А смотреть-то и нечего – такая «содержательная» пустота, ну, ни уму, ни сердцу.
Гришковец спокойно обходится минимумом бутафории – стул да брошенная на пол связка верёвочных канатов. Впрочем, и они не особо нужны. Куда важнее его интонация и настрой на аудиторию. Ты сидишь – не важно, на каком ряду, на дорогих местах в партере или на дешёвых, на балконе – и чувствуешь, что он говорит именно тебе. Рассказывает о себе и о тебе. И никакой он не артист, а твой добрый знакомый, обычный человек, такой же, как ты. И ты совершенно не замечаешь пролетевших в этом задушевном разговоре двух с половиной часов. И, честно, как-то очень не хочешь расставаться.
- Я к вам обязательно ещё приеду! - пообещал Гришковец.
И ему веришь!
Гришковец спокойно обходится минимумом бутафории – стул да брошенная на пол связка верёвочных канатов. Впрочем, и они не особо нужны. Куда важнее его интонация и настрой на аудиторию. Ты сидишь – не важно, на каком ряду, на дорогих местах в партере или на дешёвых, на балконе – и чувствуешь, что он говорит именно тебе. Рассказывает о себе и о тебе. И никакой он не артист, а твой добрый знакомый, обычный человек, такой же, как ты. И ты совершенно не замечаешь пролетевших в этом задушевном разговоре двух с половиной часов. И, честно, как-то очень не хочешь расставаться.
- Я к вам обязательно ещё приеду! - пообещал Гришковец.
И ему веришь!
Мила МЕЛЬНИКОВА.
«Известия Мордовии»