Мастер Валерий Белякович: «Мы вернёмся в Саранск!»

Постановка Валерия Беляковича по роману Булгакова «Мастер и Маргарита», показанная на фестивале «Соотечественники-2012», вызвала невиданный ажиотаж у саранской публики. Хотя организаторы фестиваля старались не слишком афишировать этот спектакль, зрители прямо-таки атаковали здание местной Русской драмы. В зале не то что свободного кресла, пустого места на ступеньках в проходах не наблюдалось, вакантными остались разве что …люстры.

Магия светописи

Дело не в фатальной притягательности литературного первоисточника, которая, вероятно, тоже имеет определённое влияние. Но в данном случае главным оказалась творческая магия Беляковича. Тем более что сам режиссёр, 35 лет назад создавший на отшибе Москвы уникальный авторский «Театр-студию на Юго-Западе», а в новом сезоне возглавивший прославленный Театр драмы им. Станиславского, на саранской сцене сыграл Воланда.

Но и до, и после представления он со свойственной ему экспрессией откровенно досадовал, что из-за отсутствия должного светового оформления на сей раз удалось показать 40 процентов от задуманного спектакля.

- В сцене чистилища необходим мерцающий свет, чтобы обнаженные тела грешников лишь изредка мелькали, а тут под прямыми лучами… Получилась какая-то баня.

- Для Вас столь важна световая подача?

- Верно найденное пространство спектакля - залог успеха. Я никогда не начну репетиции, пока не определюсь со сценографией. О важности световой партитуры и говорить не нужно - это уж само собой. Она, как и музыкальная «душа» каждого спектакля, индивидуальна.

- Вы полностью придумываете и сценографию, и костюмы к своим спектаклям?

- Обычно драматург пишет текст, режиссер «разруливает» действо, сценограф возводит декорации, художник «костюмерит» одежки, композитор набрасывает ноты, хореограф сочиняет танцы - и в результате соединения плодов вышеперечисленных усилий в единое нечто, сдобренное актерскими нервами и освещенное софитами, получается - или не получается - спектакль.

В моем «Юго-Западном» случае все было по-другому: я начинал с нуля во всем и был наивен - я полагал, что режиссер все должен делать сам. Это уж потом я поступил в ГИТИС, где мой великий учитель Борис Иванович Равенских открыл мне все тайны и премудрости профессии... Но, увы, было поздно - к тому времени я уже осуществил с десяток «грандиозных постановок» в подвале на Юго-Западе, являясь и режиссером-драматургом, и сценографом-костюмером, и хореографом-композитором в одном лице...

Так я и продолжил, и мне это даже нравилось.

Кстати, я долго не мог взяться за постановку «Мастера и Маргариты». Не находил главного стержня. И тут в здании, где в подвале размещается наш Юго-Западный театр, затеяли ремонт крыши. Рабочие волокли здоровенные жестяные листы, они та-а-ак громыхали! И меня озарило, я понял, как должен звучать спектакль, на чем его «строить». Эти развешанные на штакетнике жестяные щиты, издающие роковой набат, - листы рукописи, вокруг которых разворачивается действие. В нашем театре они не просто высвечиваются прожекторами, на них проецируется Булгаковский текст.

«Когда бы знали, из какого сора…»

- Валерий Романович, а что Вас привело в театр?

- Это одному Богу известно. У нас в семье никто отродясь к театральному искусству не был причастен. Мы жили в подмосковном Вострякове, на самой окраине Москвы. Мать работала то уборщицей, то продавщицей, а отец - слесарем на ДСК-3. А я с детства участвовал в каких-то скетчах. Потом попал во Дворец пионеров на Воробьевых горах. Кстати, со мной в театральной студии играли школьники Наташа Гундарева, Сережа Никоненко.

- А как Ваши родители относились к театральному увлечению сына?

- Мама меня даже подталкивала к поступлению на актёрскую специальность, но я почему-то мандражировал. Хотя после школы и предпринял несколько неудачных попыток. В итоге пошел в радиотехническое ПТУ, а потом - в армию. Но я благодарен армейской службе - без неё моя жизнь была бы пуста, там я хлебнул много всяческих эмоций, они меня обогатили. И то, что я в ПТУ учился, - тоже. Это все школа жизни, которая складывается у всех по-разному.

- А затем вы ещё получили и педагогическое образование…

- Но ещё до армии я пять лет играл в Театре юных москвичей. А получив диплом филолога, устроился работать в библиотеку в родном Вострякове и там же в 1974-м году собрал первый свой коллектив из дворовых пацанов. У нас не было ни своего помещения, ни бутафории, ни профессиональных актеров. Первые спектакли создавались исключительно на кураже. Выбили себе подвальное помещение в жилом доме, сами его обустраивали. Тогда в Москве возводились олимпийские объекты, и мы потихоньку воровали оттуда арматуру, сами варили каркасы для зрительных рядов. Работавший водителем грузовика Виктор Авилов (это спустя полтора десятилетия он получил широкую известность, снявшись в фильмах «Господин оформитель», «Узник замка Иф» Г.Юнгвальд-Хилькевича) подвозил кирпичи, песок. А костюмы и бутафорию собирали, что называется, с миру по нитке. Ходили по окрестным многоэтажкам, звонили в квартиры, объясняли, что для молодого театра требуются любые ненужные вещи. Чего только нам ни надавали, в том числе даже пианино. Так и раздобыли себе реквизит. Десять лет мы работали бесплатно, не получая ни копейки, совмещая свои нехитрые профессии.

Это потом нам стали платить жалкие 60 рублей. Венцом того периода в 1987 году стал Эдинбургский международный фестиваль. Там мы показали своего «Гамлета» наравне с «Историей лошади» Георгия Товстоногова, где играл Олег Ефремов. Наш спектакль настолько понравился, что его пригласили еще на две недели в Глазго. Это была громадная победа, которую мы тогда не могли даже оценить.

Дайте мне театр, и я переверну мир

- Ваш «Театр на Юго-Западе» заслужил признание не только столичной публики, но и мировой театральной общественности. Но с нового сезона Вы возглавили другой коллектив. Не жалко было бросать своё любимое детище?

- Почему бросать? Я его не бросил. Просто передал в надёжные руки своего ученика Олега Леушина. Дело в том, что все эти годы я хотел построить для театра здание. И планы были, и земля имелась. Но, увы, всегда находились противники. А мне для дальнейшей режиссерской жизни нужен был большой театр. В конце концов, я согласился возглавить театр Станиславского. А студия на Юго-Западе будет у нас этаким филиалом, камерной площадкой.

- Вы ведь ставили не только у себя «в подвале», но и на многих других сценах – в МХАТе им. М. Горького, Театре им. Гоголя, МТЮЗе, Новой опере, Пензенской драме, Нижегородском театре «Комедія»…

- Да. И ещё в США и Японии.

- В Японии спектакли на русском языке?

- Я сделал три спектакля русско-японских. Сначала Шекспировских «Ромео и Джульетту». Ромео и его семья были русскими, а семья Джульетты – японцы. Языкового барьера не было, потому что, когда работают эмоции, – все понятно без слов. Затем поставили «Трехгрошовую оперу» и «На дне» по пьесе Горького, которого японцы почему-то уважают. А год назад в марте поставил там «Гамлета». Японские актёры поразительно дисциплинированные, заранее приходят на репетиции, предварительно наизусть выучив текст, в отличие от наших, которые прибегают за пять минут до начала, невыспавшиеся да ещё нередко «после вчерашнего», но на удивление японцам как-то умудряются оперативно въезжать в процесс. Как раз во время наших репетиций случилось землетрясение.

- Из-за этого, вернее из-за аварии на атомной станции «Фукусима», даже отменили проведение там чемпионата мира по фигурному катанию...

- Ну, мы ничего не отменяли, наоборот. По замыслу требовалось, чтобы в спектакле по ходу действия качались колонны. Но почему-то у техников никак не получалось их раскачать. И тут вдруг они сами заходили ходуном. Посмотрели на улицу в окно, а там вагоны поезда складываются в гармошку. У японцев глаза сразу округлились, перепугались, но репетировать не прекратили.

- «Гамлет» получился тоже интернациональным?

- Гамлета играл японский артист, я – Клавдия.

- А вы играете только в спектаклях, которые сами режиссируете? Не было искушения попробовать себя в кинематографе?

- Я редко играю, и как артиста себя похоронил, к сожалению. Нет такого режиссера, которому бы я отдался. Мне нужен человек, который был бы сильнее меня энергетически.

А в кино пробовался много лет назад - пригласил весьма уважаемый режиссер, в костюмный исторический фильм. Меня загримировали, наклеили бороду. Но сам съемочный процесс совершенно никакого удовольствия не вызвал: полдня паришься в этом идиотском наряде, не понимая, чего от тебя требуется. На второй день я не вытерпел… Короче, ушел я оттуда. На том мои киноэксперименты и закончились. Я человек темпераментный, не привык ждать, мне требуется действовать!

- А где Вы себя комфортнее чувствуете? Или для Вас без разницы, в России Вы находитесь или за границей?

- Много зависит от обстоятельств. Вот, допустим, в Саранске я сразу ощутил какой-то уют, словно уже бывал здесь. Приехал сюда впервые, но о Мордовии слышал немало хорошего от актрисы нижегородского театра, вашей землячки Нади Бычковой. Знал о вашем замечательном скульпторе Эрьзе. И надеюсь, наш Театр Станиславского обязательно приедет в Саранск и покажет местной публике своим лучшие постановки.

Мила МЕЛЬНИКОВА.