Уроженец Мордовии рассказывает о первых испытаниях ракетно-космической техники на Байконуре

12 апреля 1961 г. – великий день в истории  России. Первый полет человека в космос стал настоящим потрясением для мировой общественности. Никто и представить себе не мог, чтобы страна, пережившая войну и потерявшая в ней половину своего потенциала, сумеет так быстро восстановиться и реализовать амбициозный космический мегапроект быстрее Соединенных Штатов. 

Наши земляки имели самое тесное отношение к разработке советской космической программы: немало уроженцев Мордовии либо проходило срочную службу на полигоне Байконур, либо прямо и непосредственно участвовало в разработке и испытаниях образцов ракетно-космической техники. С одним из таких людей – Владимиром Костиным – мы встретились накануне праздника.

Как я стал ракетчиком

- Мой отец был совершенно невоенным человеком, работал директором в нашей Стародевичьей (Ельниковский район Мордовской АССР – прим. авт.) сельской школе. Мать работала в колхозе на разных должностях. Все изменилось, когда началась война. Отец ушел на фронт: сначала на Финскую, а затем - Великую Отечественную войну. Там он и погиб, в январе 1944 г. под Псковом.

Ни о какой военной карьере я никогда не думал. Но, учитывая тяжелое материальное положение семьи, районный военком уговорил меня поступить в военное училище. «Иди в училище, – сказал он. – Мать вам помогать не сможет, а там ты на всем готовом, и за государственный счет». Так я и попал в Вольское авиационно-техническое училище в Саратовской области. 

Поступал в авиационное училище, а выпускали нас в 1960 г. уже специалистами Ракетных войск. Два года мы изучали самолеты, МИГи (15-й, 17-й, 19-й) и Ил-28, а на третьем курсе привезли ракету 8ж38 (Р-2, или SS-2 по западной терминологии), аналог знаменитой ракеты V-2 Вернера фон Брауна.

Служба начиналась с радостного известия: при распределении мне достался Саранск. Сказать, что я был рад, все равно, что ничего не сказать. Мне предстояло служить на родине. Но я хотел повидать маму, которая в то время жила в Душанбе. Дорога в один конец занимала шесть суток, еще шесть суток – обратно. В общем, когда я приехал в свою часть, выяснилось, что мое место начальника расчета двигательных установок уже кем-то занято. Мне, лейтенанту, предлагали одну должность, другую, предлагали стать командиром взвода в учебном подразделении – а это капитанская должность. Но я отказался. Сказал: «Дайте мне ракету. Зря, что ли, учился?»

Послали в Йошкар-Олу, оттуда – в город Татищев Саратовской области. Но сказали сразу: служи, и про Саранск забудь!

На первых порах не было ни техники, ни матчасти. Дело было новое, приходилось много работать, учиться самим, учить других. Нас как специалистов зачислили в лекторскую группу, куда входил начальник части, нач.штаба, главный инженер и др. Приходилось самим создавать базу, рисовать схемы, так как никакой литературы и учебных пособий в то время практически не было.

Через год меня в составе группы отправили на переподготовку в Днепропетровск. Пришлось в течение 3 месяцев выучить новое «изделие» – ракету Р-16 конструктора М. К. Янгеля. Вернувшись обратно, начали переучивать солдат. И тут поступил приказ: «По вагонам!»

Казахстан

- Осенью 1961 г. нас эшелоном отправили на восток, в казахстанские степи. Условия в том месте, куда нас привезли, были жуткие. Октябрь. Снега нет, ледяной, колючий, пронизывающий ветер. Кругом верблюды, ишаки. На станции Тюратам, где мы остановились, жили казахи в маленьких домишках из саманного кирпича с плоскими крышами.

Первую зиму провели в палатках. Только штаб располагался в бараке. Была еще офицерская гостиница, но без обеспечения, только свет. Одновременно строилась и боевая позиция, где проходила испытания космическая ракета С. П. Королева. Мы работали бок о бок с гражданскими специалистами, смотрели что они делают, осваивали технику и тут же начинали эксплуатировать.

Приехал я в Казахстан уже с женой и дочкой Людмилой, которая родилась еще в Татищеве. Устроились мы в пос. Болдино у одного казаха. У него был сарай, в котором он раньше держал овец. Его-то и сдавал нам, за 25 рублей в месяц. Потом ко мне подселился друг со своей женой. Жили вчетвером в маленькой комнатке – в тесноте, да не в обиде. Через год построили дом в Ленинске, и нам на две семьи дали в нем 2-комнатную квартиру. У меня была дочь, и у друга появился первый ребенок. Потом, когда появилась вторая дочь, Марина, мы, наконец, получили отдельную 2-комнатную квартиру. Жили мы в городе, который назывался тогда по-разному:  Звездоград, Байконур, Ленинск. Сейчас это Кызылординская область Казахстана. У моей Марины в паспорте так и написано: место рождения – г. Ленинск Казахской ССР.     
   
Всегда доводил дело до конца

- Наша часть провела около сорока пусков ракеты Р-16. Мы довели дело до конца, госкомиссия приняла ракету на боевое дежурство и она стала основной боевой единицей наземных РВСН. Через три года, когда был исчерпан ресурс техники, часть расформировали. Мне предложили должность начальника отделения стартового оборудования, потом, по состоянию здоровья, перевели в управление полигона Байконур в службу режима и секретности. Эта служба обеспечивала режимность проведения всех работ на полигоне: охрану, допуск лиц на объект и т.д. В этот период мне приходилось много общаться с людьми из мира космоса. Мы обеспечивали прием космонавтов на территории Байконура, проведение работ, охрану оборудования. В это же время проводились съемки фильма «Укрощение огня» с Кириллом Лавровым в главной роли. Мы также обеспечивали режим съемок, чтобы они снимали то, что положено, а что не положено – не снимали. Отснятый материал регулярно проверялся. Потом на полигоне была создана служба войск, и меня поставили ею руководить.

Конечно, самые лучшие, самые молодые и веселые годы были отданы Байконуру. Работали мы самозабвенно, не считаясь ни со временем, ни со здоровьем. Мы понимали, что так было надо. Родина позвала нас в эти степи, и мы защищали ее, не жалея сил. Каждый день  я поднимался в 6 утра, чтобы на поезде проехать 120 км и быть в 9 часов на работе. Потом развод на боевые позиции. Если шло испытание, то все то время, что ракета стояла на «столе», мы обязаны были находиться рядом. Неделю, две, иногда месяц. Жили в гостинице при полигоне. Такая была работа. Командировочные нам за это никто не платил.     
 
На каждом испытании лично присутствовал Сергей Павлович Королев. Он был в пультовой кабине, и мы видели его постоянно. Когда ракеты улетала, боевой расчет выстраивался на стартовой позиции. Выходил главный конструктор и благодарил нас за работу. Даже если запуск был неудачным – боевой расчет свою часть работы все равно выполнил. Было заведено, что после удачных запусков выдавали премию.

 Конечно, большая ее часть доставалась командиру части, командиру группы, но и нам, как правило, по десятке перепадало. По тем временам, деньги хорошие.  

Мы должны вновь стать великой державой

- Случаи были разные. Однажды во время пуска ракета оторвалась от стола на 20 см и «села» обратно. Произошел сбой в системе, включилась автоматическая система пожаротушения, а это азот. Азотом человеку дышать нельзя. Главный инженер, видимо, переволновался, забыл про инструкцию и как был, без противогаза, рванул под «стол». Надышался, конечно. Хорошо, что подоспели солдаты, вытащили, откачали. В другой раз у нас ракета попала в низкую облачность и упала за периметром, где-то в степи. Даже сейчас, через столько лет, ракеты иногда падают не туда, куда надо. А тогда это все было еще в новинку.

Ракета у нас была мощная. Дальность – 13000 км. Как раз столько, чтобы можно было достать Америку. Оружие было точное, наводилось радиоуправлением. Погрешность при приземлении была некритической для ядерного заряда. Конечно, мы сознавали, что наши ракеты – это, прежде всего, инструмент сдерживания, применять их на практике никто не собирался, но если бы был такой приказ, мы исполнили бы его беспрекословно.  

Я отдал армии 32 года, и всегда был убежденным патриотом Отечества. Мы, ракетчики,  всегда были первым рубежом обороноспособности Родины, нам и сегодня не все равно, что происходит в нашей стране.

«Известия Мордовии»