Земной шар в горстке земли

Нашему товарищу Геннадию Николаевичу Петелину, журналисту и писателю, недавно исполнилось 60 лет. В одно время он работал собственным корреспондентом «Известий Мордовии». Его очерки о людях села, проблемные статьи вызывали большой общественный резонанс. В Союзе писателей России Г.Н. Петелин — с 1995 года. Он автор книг «Знакомство», «На отшибе», «Безгрешны только Боги», «Черная лебедь». Детские рассказы Геннадия Петелина включены в учебник 4 класса мордовских школ «Родной вал». Награжден Почетной грамотой Союза журналистов РФ, лауреат премии Союза журналистов РМ. Имеет Почетную грамоту Правительства РМ и Почетную грамоту Мордовии за заслуги в развитии национальной литературы.

Г.Н. Петелин живет в поселке Зубова Поляна и пишет, соответственно, о своих земляках. Сегодня предлагаем очерк писателя «Земной шар — в горстке земли»:

Так уж издревле повелось в роду Жаткиных: по мужской линии мальчишек нарекали Петрами и Яковами. После такого своеобразного комплекта в ход шли и другие имена.

Якову Петровичу Жаткину в мае исполнится восемьдесят шесть лет. Он ветеран войны и труда. Время не щадит никого. И Яков Петрович год от года слабеет, старится, но при этом бодрится, не падает духом:

— Я еще поживу!

На Жаткиных словно сосредоточились и замкнулись многие противоречия сложного и жестокого двадцатого столетия.

Яков Петрович родился в селе Арга Атюрьевского района. Его отец Петр Яковлевич был человеком степенным и трудолюбивым, имел двух лошадей, корову и овец. Под стать мужу была и жена Марфа Семеновна. Они вставали рано по утрам и поздно ложились спать, а потому всюду у них порядок: и в доме, и на земле. Жили дружно, растили троих сыновей: Петра, Якова и Ивана.

И вдруг как снег на голову — коллективизация. Комитет бедноты у Жаткиных подобрал все, кроме мышей и кошки. Но и этого оказалось недостаточно. Петра Яковлевича осудили, причислив его к стану кулаков, и отлучили от дома и семьи на пятнадцать лет.

Когда начался голод тридцатых годов, Марфа пережила вновь трагедию: зачах и умер один из сыновей — Иван. Во избежание смерти остальных детей Якова отдала в детдом. При себе оставила только Петра. Марфе Семеновне, чтобы выжить, приходилось просить подаяние. Петр Яковлевич отсидел не пятнадцать лет, а около десяти: оказалось, произошла ошибка, и его на столь длительный срок осудили по недоразумению.

В конце тридцатых годов семья Жаткиных переехала на жительство в лесное село Свеженькое, находящееся на окраине Зубово-Полянского района. Кругом вековые сосны и ели, мощные дубы и дышащие медом липы. Особенно смене жительства радовался Яков. Он днями напролет был готов пропадать в лесу, быстро разведал все грибные и ягодные места, изучил повадки зверей и птиц, мечтал о работе лесника.

Но здесь пришло новое испытание — началась Великая Отечественная война. Брат Петр в то время служил пограничником на Украине. Похоронка о его героической гибели пришла в первые недели войны.

Яков Петрович сполна хватил солдатского лиха: был участником Сталинградской битвы, участвовал в ожесточенных боях на Орловско-Курской дуге. Домой вернулся в звании младшего лейтенанта с наградами: медалью «За оборону Сталинграда», орденом Отечественной войны I степени, медалью «За победу над Германией». До сегодняшнего дня напоминает ему о войне неизвлеченный из тела осколок мины. После Победы осуществилась его мечта — Яков стал лесником Свеженского лесничества. К боевым наградам прибавились и мирные: «За доблестный труд», «За отвагу на пожаре». Он берег и лелеял лес, оберегал его от самовольных вырубок. В защиту леса писал статьи в периодическую печать. Спутницей жизни Якова Петровича стала жена Матрена Николаевна. Они воспитали и вырастили четверых детей.

В конце семидесятых годов прошлого столетия Яков Петрович переехал на жительство в Зубову Поляну. Плотный, кряжистый, со здоровым румянцем на несколько полноватом лице, он в то время, в свои шестьдесят, был энергичен и подвижен. Работал завхозом в педучилище. Работа у него ладилась: всегда куда-то спешил, ехал, пробивал, приобретал...

В то время я также был сотрудником педучилища. Узнав, что я родом с Орловщины и ежегодно бываю на малой родине, Яков Петрович перед очередной моей поездкой спросил:

— Не можешь ли ты для меня сделать одолжение? Привезти с Орловщины немного земли. Я там воевал.

— Без проблем, — заверил я далеко немолодого, но очень делового и бравого фронтовика.

Было ощущение, что я получил от участника войны боевое задание. Долго размышлял о превратностях человеческих судеб, об их неожиданных переплетениях. С Яковом Петровичем мы были давно знакомы, и вдруг — такая новость. Он освобождал от ненавистных врагов ту землю, на которой я родился и вырос.

Моя бабушка Анна Петровна в подробностях рассказывала о своей жизни на оккупированной немцами территории. Moй дедушка Федор Филиппович, двое его сыновей (мои дяди) ушли добровольцами на фронт. Моя мама, младшая дочь дедушки и бабушки, Александра, боясь приближающихся немцев, уехала из дома. В дальнейшем она работала под Ленинградом на строительстве Дороги жизни через Ладожское озеро, в семнадцать лет она возглавляла бригаду путеукладчиков. С бабушкой в оккупации осталась только старшая дочь с двумя малыми детьми, они ютились на тесной печи. Сама Анна Петровна ночами вынуждена была спать сидя на табуретке у двери — другого места не было. Кровати в доме занимали постояльцы — немцы. Ходить в туалет на улицу ночью они боялись и справляли нужду прямо в сенях дома. Утром, поборов брезгливость, бабушка убирала за ними. Любила бабушка рассказывать об одном из постояльцев, высоком русоволосом немце. Он показывал фотографии жены, сына и дочери. И с помощью жестов и ломаного русского языка говорил о том, что не они хотят воевать, а Гитлер. Однажды он с горечью произнес фразу, которую она, по ее словам, запомнила на всю жизнь: «Взять бы нашего косого и вашего рябого — и вместе повесить на одном суку». После такого крамольного заявления немец приложил палец к губам и предупредил, что такое говорить нельзя нигде и никому. Когда бойцы Красной Армии начали теснить немцев, они всех жителей деревни согнали в колхозный яблоневый сад и хотели расстрелять, но не успели. Отступая, фашисты многие деревенские дома спалили дотла, в их числе и бабушкин. Увели с собой и корову. Семья осталась без кола и двора.

После пережитого моя родня долгое время не могла оправиться от разора и ужасов военного лихолетья.

И вот майское утро. Ярко светило солнце. Глянцевый блеск лежал на молодой листве тополей и кленов. Зеленой щетиной поднималась трава. На взрыхленных клумбах учащиеся педучилища высаживали рассаду цветов. На спортивной площадке шли занятия физкультурой. Кто-то бегал, кто-то подтягивался на перекладине. Кипела, буйствовала молодая здоровая жизнь! Девчонки в спортивной одежде были похожи на голубок и цесарок, а парни на неугомонных задиристых петушков. Смех и шутки сопровождали милое озорство. Это уже были дети, знавшие о войне из рассказов дедушек и бабушек, из книг и кино. С Яковом Петровичем мы встретились на хоздворе.

— Как там родные поживают? — спросил он.

— Нормально. Передают тебе низкий поклон как воину-освободителю. А это, как и договаривались, — земля с Орловщины, — передал я ему мешочек, напоминающий кисет для махорки из далеких военных лет. Этот мешочек, узнав о просьбе фронтовика, сшила моя мама, отыскав лоскут из плотной ткани.

Яков Петрович бережно развязал кисет, извлек щепоть крупчатого чернозема и высыпал на ладонь с искореженными, словно переплетенными пальцами — последствия ранения. Он был взволнован, в его глазах помимо радости прочитывались боль и тревога. Мне казалось, что на его ладони лежала не земля, и как не громко будет сказано, а весь земной шар, хрупкий, легко уязвимый, как хрусталь, и с ним надо обращаться аккуратно и бережно, как это делал в те самые минуты Яков Петрович. Что ему виделось в этой земле? Возможно, лица погибших фронтовых товарищей, тяжелые летние бои, свист пуль, артиллерийская пальба, лязг танковых траков, крики и стоны раненых. Насмотревшись на землю, бывший воин взглянул на меня:

— Вот и породнились мордвин и русский... Губы Якова Петровича дрогнули, а из глаз выкатилось несколько скупых мужских слезинок, оставляя на щеках тонкие влажные следы.

Ныне, спустя годы, они мне видятся широкими и полноводными реками людских страданий и горя.

История с землей помогла мне глубже понять цену великих побед в годы войны.

Пятнадцать лет назад Яков Петрович овдовел. Один не остался. За ним, инвалидом I группы, ухаживает дочь Татьяна Яковлевна. Она учительница, преподает в средней школе № 1 английский язык. Живут они почти в центре поселка. Сиротливо смотрится их старенький домик на фоне современных двухэтажных особняков, похожих на дворцы и замки. Предлагали прибить на стену звездочку, символ того, что здесь живет ветеран войны, но Татьяна Яковлевна воспротивилась:

— Ни к чему показывать нашу убогость. Из-за своей скромности отец и дочь даже не задумывались все эти годы об улучшении жилищных условий. Но теперь, когда эти вопросы стали решаться на государственном уровне, может быть, счастье наконец улыбнется и Якову Петровичу. И он до конца этого, особого, юбилейного года переселится со своей дочерью в удобное благоустроенное жилье. Этого заслуживает единственный оставшийся в живых на территории Зубово-Полянского района участник Сталинградской битвы.

Геннадий Петелин, член Союза писателей России.