«Поезжай-ка ты, бабушка, в Москву!»

— Ну, что, не дал военкомат справку-то? — такими словами теперь встречает свою дочь баба Нюра из села Мокшалей Чамзинского района Мордовии.

А та и не знает, что ответить. Боится расстроить мать. Да что говорить, она и сама расстроилась так, что разболелась не на шутку. А все из-за пресловутого жилищного сертификата.

Воевал? Подтверди!

Анна Петровна Колганова — вдова ветерана, инвалида Великой Отечественной войны. Муж ее умер уже давно — еще в 1978 году. В очереди на улучшение жилищных условий Анна Петровна не стояла. Дому ее, правда, уже больше пятидесяти лет, ремонт нужен серьезный. В конце прошлого года, когда в Чамзинском районе проверяли жилищные условия всех ветеранов Великой Отечественной, оказалось, что Анна Петровна попадает под категорию тех, кто будет обеспечиваться жилищными сертификатами. Документы были собраны, только вот справку из военкомата ей не дали, сказали, что нужно делать запрос в Центральный архив Минобороны РФ, который находится в Подольске.

Все дело в том, что жильем, согласно Указу Президента, обеспечиваются лишь те ветераны, кто принимал участие в боевых действиях. В 1987 году проводилась перерегистрация участников Великой Отечественной войны. Прошли ее не все: одни ветераны уже умерли, другие не посчитали нужным сделать это. Однако теперь, в связи с выходом Указа Президента РФ об обеспечении жильем ветеранов, в военкоматы обращаются люди (сами ветераны или их родственники), с тем, чтобы подтвердить факт прохождения военной службы. А такой запрос делается в Центральный архив Минобороны РФ.

— Нам сказали в январе в военкомате, что запрос сделают, — рассказывает дочь умершего ветерана войны Нина Лаврентьевна. — Не знаю, сделали ли его, но в конце марта нас вызвали в администрацию и велели в двухдневный срок собрать все документы заново. В военкомате справку нам снова не дали. А дали на руки анкету-запрос и велели ехать в Подольск самим. Куда обращаться, даже не сказали. Я говорю, хоть телефон дайте — тоже не дают. За день вопрос не решишь, надо ведь жить там какое-то время. А сколько — может, два дня, может, три, может, неделю — так сказали. Вот только жить нам в Москве негде. Что делать? В военкомате только руками развели: это ваши, мол, проблемы. И все. А бабушка все спрашивает и спрашивает, дали ли справку. Я и не знаю теперь, что ей говорить: боюсь, совсем расстроится. Она ведь тоже, знаете, сколько повидала на своем веку!

Не забывается такое никогда

Летом 1941-го 19-летнюю Нюру и еще 17 таких же, как она, молодых мокшалеевских девчонок отправили в Смоленскую область на торфоразработки. Пробыли они там не долго. Немцы наступали. Баба Нюра и сейчас плачет, вспоминая, как они, девчонки, бежали из-под бомбежек.

— Села я в какую-то канаву, дочка, смотрю: а с самолетов немецких сыпется, сыпется что-то, — рассказывает она. — Закрыла я, горемычная, голову руками и одно только думаю: «Когда помрем, когда помрем?»

Бог миловал, вынес их, девчонок, живыми из-под огня. Через несколько дней, после почти безостановочного пешего перехода, им удалось сесть в товарный поезд. Потом был другой, третий. Осенью, наконец, они добрались до Рузаевки.

— Помню, там была столовая. Нам дали немножко поесть, совсем по чуть-чуть: нельзя было нам, вконец оголодавшим, сразу много. Поели мы, передохнули малость и пошли в Саранск. Он тогда еще маленький городок был совсем. Дошли до Саранска, а оттуда двинулись в Мокшалей. Добрались, все до единой добрались. А теперь из всех девчонок-то одна я живая осталась, поумирали все подружки мои.

Первая на деревне

В родном селе тогда Нюра пробыла недолго: вскоре ее снова отправили на передовую трудового фронта, на этот раз в Челябинск на кирпичный завод. Потом она рыла окопы, рубила лес, да какую только работу не приходилось делать тогда, в тяжелое военное время. И во всякой работе она всегда была примером для других, настоящей ударницей.

К концу войны Нюру посадили в родном колхозе на трактор: надо было сеять хлеб, а рабочих рук не хватало, тяжело было на селе без мужчин. Так она стала трактористкой, да еще какой! Она не только водила трактор, еще и любую поломку могла устранить, как завзятый механик. Всегда и везде работала не за страх, а за совесть. Во время посевной победного 1945-го года ее и заприметил будущий супруг, молодой, 19-летний Лаврентий Колганов, только что мобилизованный после госпиталя. Несмотря на то, что в селе много было тогда молодых девчонок, выбрал Лаврентий Нюру, бывшую почти пятью годами старше его.

— Что ж с того, что старше, — улыбается дочь Колгановых, Нина Лаврентьевна. — Знаете, какая у нас мама красивая-то была! Какая коса у нее была! Да и работница — первая на селе. Впрочем, она и сейчас у нас такая же: и хлопотунья, и красавица.

«А нам говорят: вдруг он у вас не воевал!»

Лаврентия Ивановича призвали на фронт в 1943 году, в январе 1945-го он был ранен. После ранения на фронт он уже не вернулся. Победу встретил в родном Мокшалее.

— В военкомате нам сказали: «А вдруг он у вас и не воевал?», — рассказывает Нина Лаврентьевна. — Но как же такое может быть — откуда у него тогда ранение? Мама рассказывает: он вернулся домой с медалями. Правда, уже после того, как отец умер, ребятишки, играя в войнушку, растеряли их. Остались эти медали только на фотографии с похорон отца.

Со всей России — в Подольск?

Провожая нас, баба Нюра вздыхает: "Может, и дадут новую квартиру, раз Президент пообещал. Пусть бы ее назад забрали после моей смерти, а ведь хочется мне немного в хорошем доме пожить. Мне в Саранске квартира не нужна, обещали нам, что новые дома для ветеранов и их вдов в Чамзинке строить будут. Как бы хорошо было — к дочерям поближе. Они меня по очереди берут к себе, конечно, да живут больно уж высоко: мне и не спуститься с пятого этажа. А работница я уже совсем никудышная стала: то упаду, вот руку в последний раз сломала, когда упала. А так все у меня хорошо: вот и телефон недавно мне бесплатно провели, и соцработник ходит, помогает мне по дому: дочери ведь не каждый день ко мне приезжают — все-таки далековато от Чамзинки до Мокшалея.

— Не дождемся, пожалуй, чует мое сердце, — говорит тихонько Нина Лаврентьевна. — Сколько мороки с этими квартирами — никакого здоровья у людей не хватит без конца бегать справки собирать. Да еще в Москву ехать не знамо куда! Неужели так быстрее получится, если со всей России туда ветеранов направлять будут? Не по-людски это как-то.

И в самом деле. Несмотря на неоднократные заявления Президента страны Дмитрия Медведева о недопустимости формального подхода к вопросу обеспечения жильем ветеранов, на поверку винтики бюрократической машины по-прежнему крайне неповоротливы, и очень неохотно идет навстречу человеческим нуждам, в данном случае — нуждам ветеранов. Очевидно, что звенья цепи не всегда работают слаженно и организованно. А раз так, возникает сомнение — дождутся ли, в конце концов, все ветераны квартир, положенных им по закону.

Комментарий

Андрей Барашихин, заместитель военного комиссара РМ:

— Военкоматы сами по почте направляют запросы в Центральный архив Минобороны РФ. Но поскольку ответ оттуда идет очень долго (два, три месяца и больше), военкоматы могут рекомендовать родственникам обратиться в архив самим. Практика показывает, что так быстрее. В ближайшее время в республике будет создана рабочая группа, которая поедет в Подольск для работы в архиве по всем заявлениям граждан, обратившихся в военкоматы за подобными документами.