Песня без автора: «Надеюсь быть услышанной»

Известной эрзянской поэтессе «Маризь Кемаль» (Раисе Степановне Кемайкиной) в августе исполнилось 60 лет. В отличие от большинства женщин, она не стесняется своего возраста, и говорит: «Я не артистка, и возрастом своих читателей не разочарую». Юбилей свой она отметила скромно, но поэтично: в лесу слушала тишину, редкий шелест листвы и любовалась красотой деревьев. И никаких суетных застолий. Она отшутилась словами Георгия Вицина: «Самое худшее, что придумал человек, — это машины и застолья».

«Нет, ты не Лермонтов»...

Года три назад автор этого материала отдыхал со своим другом Николаем Сульдяйкиным в Кочкуровском районе. Вечером мы вышли, чтобы послушать пение эрзянок, сидевших на бревнах. Пели они неплохо — в три голоса. Слова одной песни показались знакомыми, и Сульдяйкин напомнил, что это из поэтического сборника Маризь Кемаль «Штатол» («Свеча»). Подходим к певуньям и спрашиваем: знают ли они автора стихов этой песни? Уж очень хотелось похвастаться, что с Раей Кемайкиной мы работаем в одном здании, и с композитором Николаем Митиным тоже знакомы. Женщины немного помолчали, а потом услышали простодушный, но обескураживающий ответ: «Мы много народных песен знаем, а кто их написал — один Бог знает».

Об этом случае рассказал Раисе Степановне, и она рассмеялась: «Раньше я тоже авторами не интересовалась».

Раиса Кемайкина не как все пишущие люди: в юности стихов не писала и о лаврах поэта не мечтала. Впрочем, в девятом классе была проба пера. Одна старшеклассница написала стихи, которые были опубликованы в райгазете. Это оказалось заразительно, и Рая тоже сочинила патриотическое стихотворение, а потом самодовольно любовалась им в стенной газете школы. Однако через несколько дней ее самодовольство прошло: прочитала свои стихи через критическую призму и сделала беспощадную оценку: «Нет, ты не Лермонтов. Больше бумаги не пачкай».

Дело в том, что в юные годы Лермонтов был у ее любимым поэтом, а поэму «Мцыри» знала наизусть полностью. Постарался и отец Степан Яковлевич — знаток русской классической литературы. Он работал трактористом в МТС в Чамзинке, а по выходным приезжал с вещмешком в Малое Маресево и непременно с книжкой из районной библиотеки. Читал детям все, что приносил: сначала русские народные сказки, а потом и вполне взрослые произведения классиков. Позже Рая удивлялась, откуда знает о перипетиях отношений Екатерины Масловой и князя Нехлюдова. Они остались в памяти с раннего детства, а в старших классах ей оставалось лишь немного повторить когда-то пройденное с отцом.

А вот от матери Пелагеи Игнатьевны ей досталось эрзянское сердце. Она была строгой, верующей и доброй женщиной. Только молилась она необычно: вперемешку с православным «Отче наш, иже еси»... из ее уст звучали древние эрзянские молитвы. Она все время обращалась к солнцу, и язык был чистый, без иноязычных заимствований. Так же красиво, без славянизмов умеет говорить и писать ее дочь Раиса.

«На днях...»

Рая Кемайкина окончила восьмилетку в родном селе Малое Маресево, а среднее образование получила в Большом Маресеве Чамзинского района. Она поступила на филологический факультет МГУ имени Огарева и, получив квалификацию учительницы русского языка и литературы, вернулась в родное село. Часов по русской словесности не хватало, и молодой учительнице предложили дополнительно преподавать немецкий и эрзянский языки. Сначала она отказывалась от преподавания родного языка — не ее специальность, но потом русифицированная девушка втянулась, окончательно поняла красоту родного языка и исключительное богатство народного фольклора, его силу духа.

И хотя учительницей Кемайкина считалась хорошей, три года спустя она решила, что преподавание — не ее стезя, пока молода, захотелось чего-то другого. «Другим» вскоре станет газета «Эрзянь правда».

Сначала ее взяли в корректорскую на подчитку и успокоили: дескать, подчитчиком работал даже сам Есенин. На этой должности Раиса Кемайкина окончательно освоила эрзянскую грамоту. Потом ее перевели в отдел культуры, которым в те годы заведовал добрейшей души человек Г.П. Ласкин. Через год «оголился» отдел партийной жизни, и кадровую дыру закрыли Кемайкиной. Очень не хотелось переходить в столь ответственный отдел, но с интересами рядовых журналистов в те годы не считались. Завотделом Н.М. Симдянов, участник войны, человеком считался строгим, но нового человека встретил дружелюбно. Раиса Степановна по сей день с юморком вспоминает журналистские грешки. Как-то не хватало партийной информации, и Николай Михайлович посоветовал взять строчки из районной газеты. Взяла. Да только событие происходило на прошлой неделе — информация устарела. Что делать? И шеф посоветовал:

— Ушодт: «Неть читнестэ...» (Начни: «На днях...»)

Вскоре Риса Степановна получила невыполнимое задание: «раздраконить» одного из председателей колхоза Кочкуровского района. Видимо, это был партзаказ, который она не желала выполнять ни при каких обстоятельствах, считая, что на это не имеет морального права. «Ну, кто я такая, чтобы поучать профессионально подготовленного человека? В любом случае он знает больше меня». Это было ее первое невыполненное задание. Чтобы прикрыть свою сотрудницу, под ее фамилией написал сам заведующий отделом Симдянов и отнес материал редактору Борейкину. Тот, как всякий профессионал, сразу же догадался: «Это ты сам написал». Раю вернули в отдел культуры.

Первые стихи

Однажды Раиса Степановна прихворнула, было скучно, и она впервые взялась за стихи на эрзянском языке. Под непонятным вдохновением написала 4 стихотворения лирического содержания. Написала и забыла. Прошло 3 года. Она уже работала в Пушкинской библиотеке. И когда из частной квартиры стала переселяться в общежитие, наткнулась на забытые стихи. Прочитала, и ей показалось, что ее творение не из худших. А что, если рискнуть и отнести их в журнал? В конце концов, по рукам не ударят. Можно и схитрить: например, показать, и если написанное не понравится профессионалам, сказать, что написала вовсе не сама, а, допустим, знакомая девушка из села. Гениально!

Рая переписала начисто, отнесла свои сочинения в «Сятко», которым в те годы руководил И.А. Калинкин. Тот прочитал и спросил: почему без подписи? Чьи стихи?

— А что? Плохие?

— Язык есть, чувство, мысль. Мне нравятся, но окончательный вердикт объявит Мартынов — заведующий отделом поэзии. Ну, так почему без подписи? Твои стихи?

— Мои... Стеснялась, думала плохие.

Вскоре Александр Константинович позвонил и пригласил ее на собеседование. Рая сильно волновалась, ее колотило, а зря: одно стихотворение из четырех взяли для публикации, а Мартынов сказал:

— Смотри, только не задирай нос. Впредь, что напишешь, приноси мне. Я — твой литературный наставник. А пока молода, пиши о любви. Пиши искренне. Фальшивые чувства в поэзии не пройдут, они не тронут читателя.

Давно уже нет Александра Константиновича, а Кемайкина своего первого литературного наставника благодарно и добрым словом вспоминает по сей день.

Конфликт

Через год ее сотрудничества с журналом «Сятко» Мартынов сказал слова, которые сладко царапнули сердце поэтессы: «Я буду рекомендовать тебя на свою должность».Действительно через два года она заняла место своего наставника — Александр Константинович ушел на пенсию. Но литераторы не оставляют перо и на заслуженном отдыхе. Мартынов — не исключение.

Он, как и прежде, участвовал в литературной жизни журнала и к юбилею Сергея Есенина перевел на эрзянский стихотворение «Клен ты мой опавший». Перевод, как всегда, был превосходным, но поэт допустил небольшой ляп: вместо «укштор» (клен), написал «сирть» (ясень). Подобные ошибки пропускали даже великие поэты. Например, и сам Пушкин.

Кемайкина похолодела: править за своим учителем, виртуозно знавшего эрзянский язык... Чтобы не испачкать листок метра, она карандашом на полях предложила правку и показала редактору. Тот по рассеянности, не прочитав, передал Мартынову. В свою очередь, тоже не разобравшись, поэт обрушил свой гнев на молодую поэтессу, которую сам и учил. Конечно же, она расплакалась, а Мартынов вернулся через час и виновато сказал: «Прости меня, постарел я».

И удивительно: благодаря признанию ошибки, поэт в глазах поэтессы поднялся еще выше, а ее уважение к учителю удвоилось.

Литературное имя Раисы Кемайкиной — Маризь Кемаль, что означает: «Надеюсь быть услышанной». Эрзяне свою поэтессу слышат и поют ее песни. А мы поздравляем ее с юбилейной датой и желаем ей поэтического долголетия.