Мирный подвиг генерала Антошкина

Одиннадцать лет Николай Антошкин посвятил сбору материалов о Героях Советского Союза, перерыл тысячи архивов, тщательно выверяя биографические сведения. И выяснил, что среди отмеченных званием Героя подавляющее большинство — около четырехсот человек — мордовской национальности.

Сам генерал Антошкин Золотую Звезду Героя Советского Союза получил в мирное время «за большой личный вклад в успешное проведение работ по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, устранение её последствий и проявленное при этом мужество и героизм».

«Бескровный генерал»«

В апреле 1986-го он командовал штабом ВВС Киевского военного округа. К этому времени за плечами начштаба Антошкина были: учёба в Оренбургском высшем военном авиационном училище и Военно-воздушной академии, служба в Белоруссии и Германии, участие в военных событиях в Чехословакии в составе авиационной эскадрильи разведывательного полка. В 1969-м году, во время конфликта на острове Даманском, Антошкин вместе с другими лётчиками отслеживал перемещения китайских войск.

Кстати, когда по окончании учёбы в академии и окончании курсов комполков Николаю Тимофеевичу предложили на выбор должность инспектора ВВС в Москве или возглавить формировавшийся в Средней Азии авиаполк, Антошкин без колебания рванул в пески.

— Не интересно мне было отсиживаться в столичных чиновничьих кабинетах, — признается Николай Тимофеевич. — Хотелось заниматься реальным делом.

И под его командованием полк стал лучшим в Туркестанском военном округе.

Кроме того, в 1976-м военный лётчик Антошкин — впервые в мире! — в народнохозяйственных целях дважды выполнил синхронную съёмку с пилотируемым космическим кораблём в районе Байконура.

Потом в Афгане экипажи его авиаполка контролировали с неба дороги от советской границы до Герата. Причем там, выполнив все боевые задачи, полк не потерял ни одного человека. За глаза его называют «бескровным генералом». И этим «званием» Николай Тимофеевич гордится не меньше других высоких наград, поскольку главной победой считает спасённые жизни людей.

26 апреля 1986-го, когда «мирный атом», круша многотонные конструкции, вырвался из тесной камеры четвертого блока Чернобыльской АЭС, времени на рассуждения у комштаба ВВС Антошкина просто уже не оставалось. Теоретически все военные во время учёбы «знакомятся» с ядерным оружием. Разбушевавшийся чернобыльский «вулкан» мало чем отличался от боевого взрыва.

Активность выброшенного топлива достигала 15-20 тысяч рентген в час (безопасным фоном считается интенсивность излучения до 0,25 р/ч) и вокруг аварийного энергоблока сразу же образовалось мощное радиационное поле.

Разбросанные далеко по округе куски радиоактивного графита также изрыгали токсичные вещества. Никто не знал как и чем можно остановить неуправляемую цепную реакцию и можно ли вообще сделать это.

Для ликвидации последствий аварии была создана правительственная комиссия под председательством зампредсовмина СССР Б. Е. Щербины. В состав комиссии входили и ученые с мировым именем в области ядерной и плазменной технологии, энергосберегающей технологии и водородной энергетики. Прилетевший в Чернобыль Щербина вызвал генерал-майора авиации Антошкина, сказал без предисловий:

— Высокая радиация и температура не позволяют заглушить четвёртый энергоблок с земли. На вертолетчиков вся надежда. Кратер запечатать необходимо в срочном порядке. Наглухо. Песком. Сверху. По-другому к реактору не подступиться. Только вертолётами... В реакторе горит графит. Скорость горения — тонна в час, а там две с половиной тысячи тонн графита. Сто суток, три с лишним месяца радиоактивность из реактора может распространяться на большие территории.

Поехали искать место для посадки вертолётов. Улицы не годились — мешали провода. Одну за другой браковали площадки за чертой города: там болотистый грунт, там нет песка, оттуда до реактора далеко.

Наконец генерал принял решение и доложил Щербине, что лучше места для вертолётов, чем площадь... перед горкомом партии, не найти.

Затем, не разбирая, где сколько радиации, Антошкин помчался на машине к аварийному блоку осматривать подлёты. Тут же вызвал первую спарку вертолетов. Сам взобрался на крышу десятиэтажной гостиницы «Припять», где решил устроить наблюдательный пункт для руководителя полетов.

Генерал Антошкин в парадном мундире не по-генеральски вместе с другими таскал мешки с песком на борт. Погрузив мешки, прыгал в люк и сам летал на пробное «мешкометание» На высоте 150-110 метров (опускаться ниже было просто невозможно) бортовой радиометр зашкаливало до 500 рентген. Вертолётчикам, не знакомым с конструкцией энергоблока, требовалось с налёта попасть в щель 5-метровой ширины.

Биозащита раскалилась до цвета солнечного диска. Когда открывали боковую дверь вертолёта, лица обжигало пекло и специфический запах радиоактивного газа. Температура в кабине вертолёта, как в парилке — до шестидесяти градусов. После сброса мешков активность повышалась до 1800 рентген в час. Чтобы метнуть прицельно, вертолётчики высовывали головы из кабины и примеривались глазом. Поначалу вылетали на задание без респираторов. Радиационная сажа жирным налетом оседала на авиаприборах, обмундировании, на лицах, руках. После каждого вылета пилотов тошнило и рвало, но они снова грузились, летели, сбрасывали. Защищаться догадались позже, когда сбросили сотни тонн груза. Добыли респираторы, выложили сиденья свинцовыми листами, вырезали нагрудные жилеты из свинца.

Первые двадцать семь экипажей вскоре переоблучились и вышли из строя. Поняв, что вручную четвертый блок не забросать, Антошкин твердо решил отказаться от убийственного метода прицельного зависания. И тут ему в голову пришла мысль — использовать парашюты..."вниз куполом«. Их наполняли песком, свинцом, специальными смесями, подвешивали к вертолетам и скидывали вниз.

Развалины сотрясались, как при бомбежке, взметая к небу тучи радиоактивной пыли и пепла. Тогда в Чернобыль доставили 14 тысяч парашютов, 2 десантные дивизии «разоружили». Было задействовано 80 винтокрылых машин, экипажи, состоявшие из только что выведенных из Афгана боевых офицеров, регулярно менялись. На дезактивацию техники времени не хватало, но по требованию Антошкина лётчикам ежедневно устраивали баньку, ежедневно выдавали полный комплект одежды — от исподнего до обмундирования.

«Большие начальники» высказывали идею запустить для контрольных съёмок беспилотный самолёт. Антошкин категорически отверг такой вариант: «Нет, не позволю! „Беспилотник“ без истребителя — сопровождения отправлять недопустимо. А вдруг техника даст сбой, зацепится за трубу или рухнет на жилые дома...»

И сам генерал-майор ежедневно по 2-5 раз поднимался на борт, чтобы эффективнее отработать «метательный механизм». За 10 суток получив дозу облучения более 600 рентген и потеряв 11 килограммов веса, продолжал руководить действиями сводной авиационной группы. Лишь 6 мая, после закрытия реактора, по приказу командующего войсками округа Антошкин покинул заражённую зону.

Международная академия наук Сан-Марино за разработку методики тушения и закрытия аварийного реактора с воздуха в Чернобыле присвоила Николаю Антошкину учёную степень доктора военных наук и звание профессора.

— Я знаю, многие ликвидаторы умерли в страшных муках, — твердый командный голос генерал-майора Антошкина делается приглушённым. — А меня Господь хранит, наверное, чтобы память о погибших товарищах не угасала.

После Чернобыля Н.Т. Антошкин возглавлял Среднеазиатский военный округ, лётчики которого во время землетрясения одними из первых пришли на помощь населению Спитака и Ленинакана, Таджикистана. Они оперативно доставляли пострадавшим продовольствие, одежду, донорскую кровь, юрты, бетономешалки, краны, топливо.

А в редкие минуты передышки Николай Тимофеевич мысленно возвращается в детство, родное мордовское село Кузьминовка, что в Башкирии. Его отца Тимофея Григорьевича комиссовали с фронта в 1942-ом. Домой он вернулся на костылях. В их крестьянской семье росло пятеро сыновей и три дочки.

И Коля с семи лет зарабатывал на хлеб, пас стадо. Тем не менее, после школы его приняли сразу в два училища — Уфимское строительное и Оренбургское военное авиационное.

— Я пользовался спросом, — шутит Антошкин, — я ж легкой атлетикой, прыжками в длину, десятиборьем занимался. Физическая закалка потом мне здорово помогала.

Глядя на его безупречную спортивную выправку, сложно поверить, что генерал-полковник числится вне строя, правда, не в отставке, а в запасе первой категории. То есть в любой момент, если понадобится, он, как и раньше, потратив на сборы по-солдатски несколько минут, будет готов лететь, спасать, командовать...