Саранские зрители поняли, почему американские киноакадемики отвергли «Рай» Кончаловского

В Саранске новый фильм Андрея Кончаловского «Рай», отмеченный призами Венецианского и других кинофестивалей, вышел неделей позже, нежели начался его широкий прокат по всей стране. И уже после того, как стало известно, что американские киноакадемики не включили эту картину Кончаловского в шорт-лист номинантов на премию «Оскар».

Зато в Саранске «Рай» начали показывать как раз накануне дня памяти жертв Холокоста и вручения юбилейной, 15-й Российской кинопремии «Золотой орел», где фильм Кончаловского получил три главные награды – как «Лучший фильм», за «Лучшую режиссуру», а исполнительница главной женской роли Юлия Высоцкая признана «Лучшей актрисой».
Правда, сам Кончаловский, имеющий более полувековой опыт работы в кинематографе, в том числе, в отличие от многих соотечественников снимавший даже в Голливуде, признавался, что его «Рай» не рассчитан на грандиозные кассовые сборы. И, верно потому местные коммерческие мультиплексы не стали рисковать потерей своей выручки. Так что в Саранске уже многократно награжденный профессионалами арт-хаусный фильм зрители могут увидеть лишь в киноцентре «Россия». Да и то, хозяева, судя по всему, не осмеливаются особо рисковать рублем, выделяя для «Рая» лишь один сеанс в сутки (по плавающему графику), предоставляя численное преимущество массированно разрекламированным отечественным блокбастерам с всяческими спецэффектами, компьютерной графикой и прочей модной внешней мишурой.

В «Рае», действительно, ни спецэффектов, ни иных технических наворот, ни крови, ни стрелялок, ни погонь. Хотя сюжет отсылает нас в годы Второй мировой войны. Для изображения глобальной трагедии Кончаловский находит иные художественные средства. Но оттого фатальность войны не становится менее трагичной. Видя на экране горы очков, башмаков, расчесок, ботинок, которые сортируют заключенные коцлагеря, понимаешь, в каких масштабах нацисты истребляли мирное население.

Режиссер намерено выбирает черно-бело-серый формат, а оператор Александр Симонов застывшей в статике камерой сужает пространство кадра до размеров окошка в железной тюремной двери. В общем, возникает ощущение, будто смотришь документальную хронику. По времени примерно половину фильма занимают монологи трёх главных героев, словно исповедующихся перед камерой, чьи воспоминания периодически визуализируются в сюжеты случившихся ранее событий. Из всего этого складывается понимание сюжета.

Русскую аристократку–иммигрантку Ольгу, возглавлявшую в Париже модный журнал, арестовали за то, что она спасла двух еврейских детей. Панически испугавшись вероятных физических истязаний, в надежде избежать наказания, Ольга в обмен на свободу готова оказать интимные услуги добропорядочному семьянину, французскому полицейскому Жюлю, услужливо исполняющему приказы гитлеровских оккупантов. Разумеется, малодушный коллаборационист никого не спасает. Ольга попадает в концлагерь, где встречает молодого эсесовца Хельмута, с которым до войны у них случился курортный роман. А тут его, наследника знатного немецкого рода, знатока творчества Антона Чехова и русского языка, направляют искоренять коррупцию в офицерской среде.

Человеческие чувства оказываются сильнее обстоятельств и внешней неприглядности. В лощеном офицере при встрече с наголо обритой, истощенной Ольгой вспыхивает непонятная тихая страсть к прежней возлюбленной, и он обещает забрать её в Швейцарию, считающейся реальным земным раем. Но, чем слаще обещания, тем явственнее понимание невозможности их осуществления.

На контрасте нам показывается трагическое сосуществование разных миров. За колючей проволокой концентрационного лагеря в бараке жестоко избивают ногами узников. А по соседству, в коттедже немецкие офицеры под хороший коньяк дискутируют по поводу произведений Чехова и как бы между прочим, фоном звучит информация, что несостоявшуюся невесту Антона Павловича – Дуню Эфрос как раз в это время отправляют в газовую камеру. На вопрос коллеги «Как ты думаешь, что бы Чехов сказал о том, что сейчас вокруг творится?», Хельмут уверенно отвечает: «Он бы не поверил».

Можно не верить и в звучащие с экрана раскаяния и откровения, которые ближе у финалу фильма кажутся чересчур затянутыми. И охватывает ощущение фатальной обреченности, потому что никакого хеппи-энда точно не предвидится.

Да, «Рай» Кончаловского совсем не радостный. Он напоминает о зверствах нацистов, уничтоживших миллионы современников. И нынешние события в мире, увы, не настраивают на благостные настроения. Но американские киноакадемики, видимо, не захотели лишний раз теребить кровоточащую рану.