Алексей Рубцов выбивает ритм

5 декабря исполнилось бы 48 лет со дня рождения Алексея Рубцова, прекрасного человека, талантливого музыканта, личности самобытной и незаурядной. Нелегко говорить о нем в прошедшем времени. Как - то странно, дико…

Слишком уж земным человеком он был, ярким, мирским. Его знали многие люди, он был человеком в достаточной мере публичным. С уходом Алексея в культурной жизни Мордовии образовалась брешь, которая закроется нескоро, а может быть, не закроется никогда. Другого такого не будет. Таких принято называть достоянием республики. Давайте вспомним его, каким он был. Небольшое пожелание: если меня сейчас читает человек, знавший Рубцова, почитатель его творчества или фанат, просьба (если не сложно): включите записи "Аргира", только не громко, и под аккомпанемент группы будем читать. Включили? Слышите, Алексей уже выбивает ритм. Отсчитывает: раз-два-три-четыре. Начали!

Поэзия рок-н-ролла

Вот ведь удивительное дело: в последние дни жизни Алексея Рубцова, когда все знали, да и он сам тоже, что жить осталось совсем недолго, погода стояла мрачная – хуже не бывает. А в день похорон, в день прощания, наступило бабье лето. Теплынь, сушь, листья желтые над городом кружатся…Как бы сама природа давала возможность попрощаться с ним как можно большему количеству друзей, знакомых, почитателей его таланта. А почитателей, сподвижников, последователей было достаточно. Говорят, что если в человеке присутствует творческое начало, то оно проявляется если не во всем, то во многом. Вот и с Алексеем также. Он неплохо рисовал, в детстве ходил в художественную школу, закончил ее. Закончил филфак, журналистику. Писал хорошо, не железобетонным стилем, как было принято тогда, в восьмидесятых, а просто, искренне, с юмором. Уверен: посвяти он себя этой профессии, вышел бы толк. Но он нашел себя в музыке. Однако, все по порядку.

Играть Алексей начал со школьных лет. В школе №17 подходили ко всему основательно, вот и вокально-инструментальный ансамбль там был всегда. Ребята лабали вечных "The Beatles" и очень популярную в то время "Машину времени". Впоследствии он неоднократно вспоминал, что в музыкальном плане был воспитан именно на битлах. На своих выступлениях школьники подражали популярной в 70-е годы в Саранске группе "Вчера, сегодня и всегда". Алексею в то время нравился Макаревич, многие его песни он знал наизусть. Интересно, что в самом начале он утверждал, что Макаревича зовут именно Павел, и замечал некое созвучие: Пол Маккартни – Павел Макаревич. Кстати, первым музыкальным инструментом, который он освоил, была гитара. И в школьном ансамбле он играл на ней, и дома музицировал. Возможно, хотел со временем, стать отечественным Ричи Блэкмором. Стоит отметить, что "Deep Purple" тогда считалась эталоном исполнительского мастерства. Символом музыкального разнообразия, гитарной экспрессии. Потом он проникся симпатией к Рори Галлахеру, рок-гитаристу ирландского блюза, мощному музыканту.

Видимо, Алексею пришлось по душе его творчество, и определенное время он подписывался Rory. Он ставил это факсимеле под дружескими шаржами над однокурсниками, под едкими эпиграммами. А иногда этим именем он метил территорию, типа "Здесь был Вася". До поры была такая надпись и на двери деревенского клуба в селе Старое Синдрово Краснослободского района, куда студенты филфака университета приезжали на фольклорную практику. Сейчас-то этого клуба уже нет – сгорел. Кстати, в газете "Мордовский университет", в которой он работал уже после окончания вуза, у него появился псевдоним – Рори Шрамов.

Подписью Rory он подписывал свои сатирические экспромты в журнале "Слякоть". На "Слякоти" следует остановиться особо, потому как это случай уникальный. На моей памяти нет еще такого же подобного факта, чтобы студенты сами выпускали свой рукописный журнал. Возможно, такое практиковалось во время лицейской юности Пушкина? Идея, как и название, была Лешина, он и рисовал, и писал стихи, прозаические материалы. Активную помощь в этом ему оказывал тогда Миша Маковский. Все это делалось во время скучных лекций. Во время которых студенты делали, все, что угодно, только не слушали преподавателя. В этом журнале с юмором говорилось о студенческой жизни двух групп филологического факультета. Журнал стал периодическим, со временем там появились тематические рубрики, типа "Очевидное- невероятное", "Удивительное – рядом", "Взгляд в будущее" (какими мы, студенты, будем лет через 10, 20). Выхода каждого очередного номера ждали.

И его с удовольствием читали не только на нашем курсе. К великому сожалению, каждый номер журнала существовал лишь в единственном экземпляре, и в результате все их "зачитали". А с каким бы удовольствием их можно было бы прочесть сейчас на встречах однокурсников. Это явилось бы хорошим памятником нашему безоблачному студенчеству.

Алексей был оригинал. По крайней мере, для него было свойственно -не быть таким как все. Взять хотя бы внешний вид. В то время, когда однокурсники носили длинные волосы с пробором посреди головы, "аля-битлз", у него была аккуратная короткая стрижка. Это было несколько непривычно. И если иные ходили в истертых "Wrangler" и "Levi Strauss", то он предпочитал костюм-тройку югославского производства. Помню, как после одного из университетских праздничных вечеров он мне говорил:" Согласись, что я в своем классическом костюме выглядел лучше, чем тот в истертых штанах и драной джинсовке".

 А вот когда окончили университет и некоторые наши юноши остепенились, постриглись и надели галстуки, Леша начал носить "косуху" и отпустил волосы. Он нашел свой стиль. У него была самая разнообразная деятельность, а эта одежда подходила для всего.

Однажды Алексей на уроке, кажется, теории литературы, прочитал свое стихотворение. Оно называлось "Кукла". Преподаватель разрешил, и он встал и прочел для всей аудитории. Оно тогда привлекло внимание многих своей необычностью. Хотя влияние Макаревича, как мне казалось, сохранилось и в нем. Я не был его близким другом, просто сокурсником. Поэтому и знать не мог, что к тому времени Рубцов уже давно писал стихи, и "Кукла" не была его лучшим произведением. И ни какого влияния Макаревича там на самом деле не было. В его стихах присутствовало нечто другое, что впоследствии прошло красной нитью через все его творчество. Мне вдова Алексея, Наталья, любезно предоставила его рукописи (далеко не все, то, что осталось дома).

Там есть стихи 1979 года – год выпуска из школы и первый курс университета. У него еще и почерк школьный, почти детский. И мысли в стихах порой наивные: вот так правильно, так должно быть, есть черное, есть белое и они не должны меняться местами. Со временем в рукописях менялся не только почерк, но и настроение. Скорее всего, внешне свои переживания он не показывал и только стихам доверял свой мир душевный, о котором мало кто подозревал. Некоторые из них личные, которые он возможно и не стал бы выставлять на суд читателей. Иные густо зачерченные чернилами, чтобы впредь никто не смог прочесть. Он писал сугубо для себя. Возникала необходимость высказаться – он высказывался. И это было отнюдь не тексты песен группы "Аргир".

Это были стихи. Порой глубокие, порой не очень, часто сатирические, саркастические, есть гневные. С каким поэтом можно было бы его сравнить? Ни с каким. Есть Пастернак, есть Бродский, есть Евтушенко. А это – Рубцов. Тут, правда, вспоминается его однофамилец, костромской поэт Николай Рубцов. Тот больше писал о деревушке, о речке, о золотящихся нивах. Сельский поэт. А Алексей – городской, на него наложила свою печать урбанизация. Чем они похожи, так это мятущейся душой, своим отношением к концу жизни, к смерти.

Николай Рубцов – "Я умру в крещенские морозы…", Алексей Рубцов – "Не грузи меня, горе утробное, я и так скоро весь изотрусь…". И обоим присуще глубокое самокопание, свойственное большинству из русских творцов, недовольство своим несовершенством.

Читая стихи Алексея Рубцова, я часто ловил себя на мысли, что со мной в университете учился другой человек, а настоящего - я и не знаю.

Вот и верь после этого, утверждениям типа "творческий человек всегда живет, выворачивая душу наизнанку". Не всегда. Иногда очень скрытно

живет. Его товарищи по лагерю творческого актива, куда он ездил ежегодно, говорили, что он раскрывался только там. Именно в этом лагере он и чувствовал себя в своей тарелке. И когда мне рассказывали о нем его первая супруга Марина Переплетчикова, с которой они женились еще в студенчестве и вдова, Наталья Атитанова, прожившая с ним последние двадцать лет, я понял, что со временем Алексей изменился во многом. Стал иным.

Заниматься музыкой, играть на определенном инструменте, создавать какое-то музыкальное творение – это было с ним всегда. Конечно, поначалу не думали, что это станет его судьбой. Мало ли кто из нашего поколения не лабал во время бесшабашной студенческой юности в каком-нибудь ансамбле?! Считали, это временное, перебесится чувак, настоящим делом займется. Ан нет, журналистика при всем его чувстве жанра и легкости слога не перетянула на свою сторону. Хотя после окончания филфака он добросовестно работал в газете "Мордовский университет", "Саранские вести". А спустя некоторое время, уже в рокерском прикиде, на вопрос университетских друзей о резком профессиональном развороте, он отвечал: "Рок-н-ролл –это не юношеское увлечение, не хобби. Это – диагноз, это - стиль жизни."

Алексей – весь в "Серебре"

Конец 80-х и 90-е годы прошлого века у многих связываются с развалом экономики, крушением многих государственных структур, разгулом преступности и еще длинным шлейфом негатива. Все это было. Но как это ни покажется странным для многих, именно это время оказалось идеальным для расцвета иных творческих личностей. Среди которых был и Алексей Рубцов. Он обратил лихолетье себе во благо. С 1992 года он - художественный руководитель музыкально-концертной студии "Рюрик". Студии, которую он сам создал в городском центре культуры. Там и помещение было оборудовано как идеальное для звукозаписи, лучшее в городе. Рубцов создал его сам, с ребятами из группы "Набат". Сейчас его уже нет, и вряд ли в обозримом будущем появится подобное ему.

Начиная еще с 80-х, он играл в коллективах "Сияжар", "Озоновый пояс", "Набат", "Фарватер", "Курьер" и других. Стоит особо отметить "Набат", группу, которую Алексей организовал совместно с музыкантом Альбертом Шадриным. Благодаря содружеству этих двух талантливых людей появились ряд блистательных композиций, часть которых были исполнены уже музыкантами "Аргира". У Алексея всегда было масса идей. Именно в 90-е им были организованы ряд рок-фестивалей. Благодаря его энергии, организаторским способностям рок в Мордовии стало возможным играть открыто. Теперь можно было показать свое мастерство и послушать товарищей. На фестивали приезжали и коллективы с соседних регионов. Начиная с первого "ПроРока", местные группы крепли, накапливали свой профессионализм. Алексей познакомился с музыкантами суперпопулярной на тот момент группы "Ария". Со временем это знакомство переросло в многолетнюю дружбу с "арийцами". Сошлись, так сказать, родственные души. И на местный рок-фестиваль они приезжали по приглашению Алексея.

Надо сказать, что столичные музыканты высоко ценили творчество Рубцова. А местные меломаны ставили "Аргир" Алексея в один ряд с "Арией", находя их очень похожими. В принципе, так оно и было, и те, и другие исполняли живой гитарный хард-рок. В то же время Рубцова связывала долгое творческое сотрудничество с Дмитрием Варшавским (группа "Черный кофе"), с другими российскими рок-музыкантами. То есть варения в собственном соку никогда не наблюдалось. Однако помимо различных преобразований в местной тяжелой музыке, Рубцову всегда хотелось обратить внимание на свое творчество, играть самому, продвигать вперед не другие коллективы, а свою группу. Попытки собрать группу предпринимались в 95-ом, в 96-ом, но окончательно проект оформился в 1997 году.

Днем рождения группы принято отмечать 15 марта. За названием тогда Рубцов обратился к коллективу: кто предложит такое, что устроило бы всех? Родилось спонтанно: "Фамильное серебро". Ко второму слову вопросов не возникло, а вот к первому…Что-то было в нем гастрономическое, связанное со столовыми приборами, как "фамильная золотая посуда по наследству от бабушки". Решили оставить одно "Серебро". Благородный металл, чистый, обладающий очищающим началом. Это не золото, которое у многих ассоциируется с кровью. Кроме того, если в табеле драгоценностей за золотом всегда был номер первый, то за серебром второй. И это его устраивало. Он считал два самой стабильной цифрой. А любимые цвета его уже в зрелом возрасте были черный, синий и серебряный. Исходя из этих пристрастий, он выбирал и одежду.

Переменить название группы пришлось в 2003 году. В то время ее альбом "Время и дорога" записывали в Москве. И тут выяснилось, что коллектив с таким названием уже существует в украинском Николаеве. И хотя Украина, и отдельное государство, но все же славянское пространство единое. Исходя из этого, надо было срочно поменять название группы. Так появилось слово "Аргир", имеющее греческий корень, означавший также нечто светлое, очищающее, в общем, то же "серебро". Такое же имя было и у византийского императора. В результате вышел альбом группы "Аргир" и назывался он уже "Свет серебра". Так что благородный металл Алексея Рубцова все равно присутствовал. Со временем это название приросло.

Группа "Аргир" среди местной рок-богемы стоит особняком. Во-первых, четко выверенное направление – русская тема, славянская, православная. Во время одного из концертов видеосопровождением одной из песен "Аргира" явились кадры из фильма "Александр Невский". Что характерно, в одной из шутливых анкет, проведенной местной газетой, Рубцов в графе "Национальность" написал: "очень русский". Стиль, в котором "Аргир" играл, называется Old School, что означает "старая школа". Старая, прежняя, то есть классический хард-рок. Чтобы в обязательном порядке присутствовали гитарные соло, развернутые басовые партии, насыщенная структура ударных. Для ориентира Алексей выбрал две группы работавших в этом традиционном ключе. Это популярный в прошлом "Автограф" Александра Ситковецкого, и поныне здравствующий "Аракс" Сергея Рудницкого. Песни "Машины времени" на современном этапе были малоинтересны, слишком уж они просты в музыкальном ключе. А вот композиции Александра Градского из его музыкальных сюит и Давида Тухманова из альбома "По волне моей памяти" Алексей отбирал для современного прочтения именно из-за их музыкального богатства, насыщенности, технической сложности и присутствия самых разных инструментов.

 Темы песен "Аргира" могли быть самыми различными, единственно не пели про любовь. "Не надо нам этих соплей",- говаривал Алексей. Музыканты вспоминают, что у Рубцова постоянно была масса идей, которые он старался осуществить. Новые темы он выдумывал "на ходу", мыслил масштабно, и все его действия были направлены на развитие группы. Он, как губка, жадно впитывал все музыкальные новшества, сам играл на ударных, но и про гитары знал все. Несмотря на то, что он играл тяжелый рок и часто слушал музыку своего направления, он уважал пристрастия других людей, пытался понять их вкусы. Алексея можно было заметить на концертах многих столичных музыкантов и певцов, гастролировавших в Саранске. Причем, не только рокеров. Он мог прийти и на концерт Валерии, чтобы посмотреть: как там играют музыканты, какая у них аппаратура, какие новшества они используют. И обязательно это применить у себя. Алексей со своими музыкантами неоднократно посещал столичные профессиональные мастер-классы, музыкальные выставки, старался, чтобы ни что передовое не прошло мимо него. Рубцов любил тяжелую музыку, сам ею профессионально занимался. Но, тем не менее, считал, что русского рока не существует. Настоящий, он в Англии, в Штатах, но только не у нас. И несмотря на ориентиры в виде Градского, Тухманова и Ситковецкого, Рубцов и его ребята слушали и впитывали "Вlack Sabbath", "Nazareth", "Led Zeppelin", "Deep Purple", "Iron Maiden", "Whitesnake" "AC /DC", "Metallica".

Рубцов наставлял ребят: "Знаете, как они играют?! Берите пример с них. Гитара –такой инструмент, только кажется, что играешь на ней, а на самом деле - на себе самом." Я пробовал внушить это себе. И, действительно, происходил качественный рост,- рассказывает Алексей Левин, гитарист "Аргира".- С другой стороны, такую музыку и такие стихи, по - иному и играть нельзя. Никакую слабину он не позволял ни себе, ни игрокам. Призывал жить только будущим концертом, грядущими выступлениями. Хочу отметить, что до Рубцова, я не встречал человека такого уровня и благодарен судьбе, что у меня в жизни оказался такой учитель.

У Алексея было хоккейное детство, Возможно, в то время эта игра и привлекала его своею напористостью, нахрапом, пробивными возможностями. Все это потом пригодилось в его работе. Человек целеустремленный, он привык добиваться цели. Досадно было, если этому мешал кто-то со стороны. А уж что касается его самого, то он выкладывался полностью. Ярче всего это проявлялось в его творчестве. Он всегда старался сделать барабанную структуру более яркой. Первым в Мордовии применил игру в две бочки (так же, как и в группе Оззи Осборна). Таким образом, он добивался более стройной, напористой, ритмичной основы в своей игре. Он любил свое рабочее место – ударную установку. За работой он обретал свой обычный тонус, какой был ему необходим. Ритм был его дыханием, ритм его успокаивал.

В профессиональном плане он вырос достаточно высоко. До своего же уровня он старался подтянуть и игроков. Но группа – это живой организм, состав менялся, люди приходили и уходили. Алексей всегда болезненно реагировал на вынужденную смену состава, хотя и считал, что работать можно с любым количеством игроков. Осталось 3-4 человека – творчество продолжается.

"Аргир" – группа не коммерческая. Кроме участия в этом коллективе, у каждого его члена есть основная работа, по профессии: кто инженер, кто менеджер, есть солист музыкального театра. Алексей сам за год до ухода из жизни трудился арт-менеджером кафе "Метро". Неоднократно возникали мысли стать профессиональной группой, работать в республиканской филармонии, но не меняя своего стиля. Были задумки поработать вместе с певицей Оксаной Глебовой.

В последнее время у группы "Аргир" сложился наиболее стабильный состав музыкантов. Рубцову удалось сплотить вокруг себя единомышленников: Алексей Левин – гитара, Игорь Березин – вокал, Сергей Марков –бас-гитара, Дмитрий Нехотин - клавишные. Алексей Левин – это тот человек, который после смерти Рубцова, решил возглавить коллектив, не дать его детищу умереть. А стихи для песен согласился писать Алексей Рубцов-младший. Те, кто их читали, свидетельствуют, что у сына они более умиротворенные, чем у отца. Место за ударной установкой займет Елена Миллер, музыкант группы "На грани". В свое время Алексей Рубцов помог этой девичьей группе, играющей тяжелую музыку (сейчас такой стиль называют "хэви-вумен"), заявить о себе. Под его руководством был записан диск, проведена презентация. Елена говорит, что для нее большая честь работать в таком коллективе, особенно заменять человека, которого с полным правом можно считать патриархом местного рока. Есть люди, которые занимались этим, а потом перестали. А Рубцов посвятил этой музыке всю свою жизнь. Пока новых задумок у ребят не возникает, следует закончить все, что было начато при Алексее. И репертуар пока тот же. Новых песен накопилось на целый альбом – нужно записать. А выступления будут, если только через год, не раньше.

Мостил дорогу в небо, да кирпича не хватило

Алексей любил друзей, и ему хотелось, чтобы они были рядом, жили неподалеку. Его вдова Наталья вспоминает, что однажды он предложил ей прогуляться по ночному городу. Хорошо, спокойно, людей нет, никто не мешает. Проходя мимо корпуса НИИ регионологии Мордовского госуниверситета, он обратил ее внимание: "Видишь, какой большой девятиэтажный дом с буквой "Р" на крыше. Представим, что это – дом Рубцова. Его могло бы хватить на всех наших друзей. На одном этаже можно оборудовать концертную студию и проводить репетиции молодых коллективов. Другой отдать под хореографию (Наталья – профессиональный хореограф, доцент института национальной культуры университета). На третьем…". Шутка, конечно, но он нашел достойное применение всему корпусу.

С Натальей Алексею повезло. Это была не просто супружеская чета, они – друзья, единомышленники. Оба творческие люди: один музыкант, другая – хореограф. Понимали друг друга с полуслова. Было время, когда у них дома вперемешку лежали барабаны и танцевальные костюмы. Познакомились они, когда он работал в республиканском Дворце детского творчества методистом в художественном отделе, курирующем детское творчество. Это был промежуток, когда с журналистикой он уже закончил, а серьезно заниматься музыкой еще не начал. Наташа тогда училась в школе и принимала участие в концерте, посвященном 40-летию Победы. Женились четыре года спустя. У них две дочери: двадцатилетняя Саша и четырехлетняя Маша. Наталья рассказывает о его пристрастиях и предпочтениях. Алексей очень много читал, любил "Мастера и Маргариту", "Собачье сердце" Булгакова, "Угрюм-реку" Шишкова. Часто спорил с дочерью на предмет того, почему не читает нынешняя молодежь. Поэзию предпочитал выборочно. Не любил Есенина и никогда не стал бы его читать. Не потому что тот плох, а из-за того, что иной, из другого теста. Алексей был совершенно равнодушен к фантастике. Из фильмов нравились исторические картины, особенно "Александр Невский", считал его шедевром.

К экранизациям любимого Булгакова относился неоднозначно: любил "Собачье сердце", а вот "Мастера" не принял, все удивлялся: вроде и режиссер в обоих фильмах один и тот же – Владимир Бортко, но один получился, а второй - нет.

Стихи писал Алексей по ночам. Когда была потребность души, когда его что-то волновало и тревожило. Он любил творчество, но себя в творчестве не превозносил. Часто в его стихах нет конкретики. Далеко не все они стали песнями. Читать свои рукописи он не давал, но мог прочитать стихи сам, когда хотел. По своему складу Алексей был романтик, любил помечтать, но в его рукописях неожиданно обнаружилось следующее изречение: "Бегите от фантазеров и мечтателей… Гоните их от себя. Не имея сил прокормить себя, они болтаются между небом и землей…Притягивают, завораживают и силой неведомой подбрасывают человека нормального, отрывая его от земли, нарушая ориентиры, лишая его мысли". Причем это стояло в начале одной тетради стихов, написано было большими буквами, выделено сознательно. Смысл этого эпиграфа был очевиден: бесплотные мечтатели приносят только вред, надо работать, созидать, творить. Оставить след после себя. Бездельники никакого следа не оставляют.

Наталья вспоминает, что в свободное время Алексей мог часами вырезать из дерева различные фигурки, а потом дарил их друзьям. В одежде не был привередлив, но каждую вещь, попадающую к нему, старался преобразить: в традиционной "косухе", кроме уже имеющихся, наклепывал еще партию клепок, менял подкладки. Однажды он замшевую куртку вывернул задом наперед, и получилось новое изделие из кожи.

При работе в лагере педагогического актива Алексей отдыхал душой. Он и детей своих приучил к этому своеобразному виду отдыха. Люди, попадающие в этот лагерь, проходили жесткий отбор. У многих пребывание там отразилось на дальнейшей жизни. Были случаи, когда подростки могли оказаться за решеткой, но благодаря Рубцову, попадали в этот лагерь и исправлялись. Алексей был прекрасный организатор и многие поколения лагеря педактива: как ветераны, так и молодые, помнят его именно с этой стороны. На поминках, после его похорон, одна женщина сказала: "Я знаю, почему он туда ушел, один, раньше всех. Он там решил все организовать, чтобы потом уже встретить нас".

Алексей был верующий человек, и, судя по его стихам, он Господа обрел не вчера. Иконостас он дома сделал своими руками. И славянское направление музыки, что играл "Аргир" предполагало и православие тоже. Будучи больным, никого не обременял, никому не жаловался – на все воля божья. До последнего момента был в памяти. Причастился. Протянул руку к матери и умер.

Один из друзей-музыкантов Алексея, вспоминая его, вздохнул: "Эх, мостил дорогу в небо, да кирпича не хватило". Дороги может и не вышло, однако след по жизни он оставил очень яркий. У Андрея Макаревича, который ему нравился в молодости, в одной из песен, есть такие строки: "Слишком короток век, позади до обидного мало…". А вот у Алексея, несмотря на его короткий век, позади оказалось достаточно много. Много стихов, песен, музыкальных проектов, разных хороших дел. Которые обязательно вспомнятся в день его 48-летия. А его поклонники опять поставят диск с песнями "Аргира", послушают еще раз "Шатуна" или "Мужиков"…Вспомнят. Чтобы не забывать.

Семен МИХАЙЛЕВИЧ

 

А это - стихи Алексея Рубцова, произведения разных лет

Дай силы , Господи, не впасть в постыдный грех

Нытьем и слабостью привлечь к себе вниманье

Дай силы, Господи, чтоб не сломаться мне

Под тяжестью невзгод, непониманья.

Мне б только сил с бессилием своим

Достойно справиться и быть покорным року

Нет, не упрямцем быть, чтоб обижать других,

И не везунчиком, предавшимся пороку.

Дай веры мне, что созидаю я

И дай блаженства в этом созиданье,

Чуть-чуть удачи в мире созиданья,

С плодом трудов моих хотелось бы свиданья.

(8 марта 1994г.)

***

Лица. Лица. Словеса.

Пустота. Звенит оса.

Пусто. Тупо. Злобный дым.

Был когда-то молодым

Дела нет. Один напряг,

Так и ехал, как запряг.

По какой-то пустоте

Пробирался в темноте

Слякоть. Лужи. Суета…

Сам придумал. Маета.

***

Поплачь сынок, поплачь

Облегчи душу

Гневись, сынок, гневись,

Кричи – не струшу…

Ложись, сынок, к земле

Раскинув руки

Не жди, сынок, не жди

Не сгинут муки.

Бросай, сынок, свой меч,

Бросай подальше

И будь готов, сынок,

Так много фальши…

Умри, сынок, умри

От униженья

Укройся ото зла

Земли саженью

***

А вот это юношеское:

Был город мрачен, словно склеп

Я улицу искал,

Куда к себе мой новый друг

Однажды приглашал…

И вдруг его я увидал

Он шел навстречу мне

И хоть к нему приехал я –

Мурашки по спине.

Он был другим, хоть вроде тот

"Привет!" - он мне сказал

И улыбнулся во весь рот,

Хитро скосив глаза

Тревога смутная. Молчу.

Домой не пригласил

И вдоль угрюмых серых стен

Пройтись мне предложил

Иду за ним. Вот магазин

Заходит без меня.

Выходит. Снова с ним идем

Вслед крики и возня…

Спешу за ним. В аптеку он

Заходит деловой. Выходит

И опять меня

Он тащит за собой

А вслед несется страшный крик,

Предсмертный жуткий вой

Что убивает человек

С пластмассовой башкой?

За другом я спешу бегом,

В автобус он зовет

Пусть нас от этих страшных стен

Подальше увезет

Я сзади сел и вижу вдруг

Под волосами друга

Пластмассы розовый кусок

Поблескивал упруго

И я вцепился в прядь волос,

Он сразу обернулся.

У друга не было лица!

Я в ужасе проснулся

***

Волки

Завидя в клетках нас, зачмокали умильно.

И кости нам швыряют как собакам

И белоснежные клыки, увы, бессильны

Но кто из вас видал, чтоб волк заплакал?

Мы – не койоты, вовсе, не шакалы,

Нам не пристало падалью питаться

Но что в железной клетке можем мы:

Надменно улыбаясь огрызаться?

Ждем часа за решеткою стальной,

Разгрызть бы эту чертову решетку!

И вот тогда бы посмотрели вы

Что крепче: волчий клык иль ваша глотка!

Мы проиграли, потому что меньше нас

Не приняли людской совет досужий

В дуэли – с нами острый волчий глаз,

А с вами сталь капканов, пуль и ружей

И вот сквозь прутья брошен нам кусок,

И не страшны мы комнатным собакам.

Но предков зов еще в нас не умолк

И кто из вас видал, чтоб волк заплакал?!

***

На пределе жизнь моя,

На пределе нервы.

Сам себя спалил дотла

И увы, не первый

Годы жгу, палю зазря

Пылью распыляюсь

Вся в труху душа моя

Сам собою маюсь.

Не дал бог…Так стало быть

Лечь – и крылья наземь,

Не палить себя, не выть -

Сам себя я сглазил…

***

Ой ты, голь перекатная, злобная!

Не трави меня, тетенька Русь!

Не грузи меня, горе утробное,

Я и так скоро весь изорвусь…

Изорвусь на клочки-закоулочки,

Сам себя измочалю в навоз,

Измотаю клубочки на ниточки,

Я не плачу…Уж так мне пришлось

***

Забудьте обо мне, пока я жив,

Пока не говорится обо мне без раздраженья,

Пока мой слог, мои манеры (да и я спесив!)

Рождает ощущенье разложенья.

Забудьте обо мне пока я жив!

Пока мой образ жизни сильно докучает,

Пока безденежье мое смешит

И внешний вид пока смущает…

Забудьте обо мне пока я жив

***

Жил поэт- ничего такого.

Пишут многие, он как все.

Ни хорошего, ни плохого…

На казенной не жил полосе.

Больше – "в стол", уж в России так водится:

Не печатают? И не горит!

Ночью долгой не спит, повозится –

И на кухне цигаркой чадит.

Про судьбу, про любовь, да про Бога..

А про что же поэту еще?

Иногда прочитаешь былое

На душе от стихов горячо.

Наизусть не учил. Не надо.

Ведь со сцены их не читать,

Не брала никогда досада,

Что о нем никому не узнать.

А стихи прибывали с годами,

Были – шик! Иногда – дребедень.

Иногда – как на сердце шрамы

А иные читать даже лень…

Жизнь поэта взбрыкнет в одночасье,

И где пол - потолок не понять,

И как будто лукавый толкает

Сокровенное вслух почитать.

И писаться пошло по-иному:

Социальное лезет к перу,

Все политика, да недовольство

Получается вдруг поутру.

Делать что? Слово, милый, не птица:

Записал. И оно не горит.

И не хочется с ним проститься,

И Булгаков о том говорит…

И все случаи дружка за дружкой

Раньше вспомнить никто не хотел,

Что поэт. А теперь за кружкой:

Дай стихов! Он сначала терпел

А потом прорвало, поплыло

Захотелось ему читать.

Все что раньше написано было,

Открывайся стихов тетрадь!

Перестройка канула в лету,

Уж и гимны вернули назад,

Уж от спорта нету просвета,

Уже твердой руке каждый рад.

Рассадили давно олигархов

Под злорадное наше "хи-хи",

А его прет, как будто Плутарха,

Каждый день на большие стихи.

И находятся строки и рифмы:

Точный звук! Точный слог! Расцвел!!!

И шептались казенные нимфы:

"Раскудахтался словно осел"

Все читали и всем интересно,

Про себя восклицали: "Да!",

Знали все – страшновато, но честно,

Вслух друг другу: "Да ну! Ерунда!"

И с пробитой нашли головою,

У подъезда, на старой скамье.

Молодой изнывал участковый:

Как об этом он скажет семье?

Кто? За что? Может денег просили?

Был он прост и наверно бы дал…

Просто он сам себя не осилил,

Со стихами не совладал.

Пробивали башки поэтам,

Будут долго еще пробивать,

И цитировать по туалетам,

А спустя много лет – горевать.

(28.02.2006г.)

РИА «Инфо-РМ»