Трехлетний малыш стал разменной монетой в тяжбах бывших супругов

Молодая семья Костиных(изм.) разрушилась, к сожалению, очень быстро. Не выдержав и трёх лет супружеской жизни, Пётр и Елена поняли, что их «встреча была ошибкой» и подали на развод. «Они жили долго и умерли в один день», — эта красивая фраза великого романтика Александра Грина была написана явно не про них. Слишком быстро яркий блеск в глазах, радость от общения друг с другом сменились холодным равнодушием, а затем и плохо сдерживаемым раздражением. Ну что ж, не сложилось, бывает. Но ситуация осложнялась тем, что у Костиных рос малыш — Илюша, голубоглазый и очаровательный карапуз, который ещё не понимал, что родители больше не могут жить вместе и одинаково нуждался и в маме, и в папе.

Пройдя не очень, прямо скажем, приятную процедуру развода, поделив «чашки-ложки» поровну и по справедливости, молодые родители с тем же прагматизмом и хладнокровием принялись делить и Илюшу. Условия жизни у обоих родителей были примерно одинаковы. Оба жили после развода со своими родителями в больших квартирах в центре Саранска, и тот, и другой неплохо зарабатывали и были в состоянии обеспечить сыну счастливое детство. Но судебная практика в нашей стране сложилась таким образом, что ребёнка после развода, как правило, оставляют с матерью. Так случилось и в данном случае. Илья после развода «достался» Елене, а Пётру суд разрешил каждые понедельник, среду и пятницу с десяти утра до шести вечера забирать сына к себе.

Вначале всё шло точно в установленном порядке. Бывшие супруги пытались строить новую жизнь, каждый по-своему. Но при этом Петр не забывал про малыша. Три раза в неделю отец забирал Илюшку к себе. Илья с папой смотрели мультики, играли в машинки, гуляли в парке, а также делали ещё много чего интересного. Несказанно радовались визитам внука и бабушка с дедушкой, Петины родители.

Однако Елене такая идиллия не понравилась. Она восстала против регулярного и радостного общения отца с сыном и вскоре заявила, что Пётр может общаться с Илюшей лишь с 4-х часов дня до половины девятого вечера. Вероятно, Елена решила, что право самовольно изменять режим встреч сына с отцом ей даёт такой пункт в судебном вердикте — «все изменения в порядке общения отца с ребёнком производятся по согласованию с матерью». Но это означало лишь то, что если папа захочет лишний раз увидеться с сыном, то сможет навестить малыша в неурочный час только с согласия мамы. А посягать на законные часы общения отца с ребёнком Елене никто права не давал. Попытавшись уладить дело миром, Пётр наткнулся на глухую стену непонимания. Елена была категорична и непреклонна: «Будет так, как я сказала!» И в наказание за настойчивость бывшего супруга максимально сократила свидания — до трёх часов в день. Переходом на короткие вечерние встречи малышу сбили режим. Не успев прийти к папе и разложить игрушки, Илюша уже должен был срочно собираться и уходить. Прежде спокойный и веселый Илья стал капризничать, раздражаться.

Пётр вполне законно возмутился и, не сумев прийти к согласию с бывшей супругой, подал иск в суд. Он просил одного, чтобы ему вернули законные часы общения с Ильёй — три дня в неделю. В ходе судебного разбирательства, дабы не мотать нервы ни себе, ни Елене, Костин решил пойти на уступки. Дело завершилось мировым соглашением, где было четко прописано, что отныне Пётр Костин может общаться с сыном целый день, с девяти утра до семи вечера, но — только по воскресеньям. Каждое воскресное утро, ровно в девять, хоть часы сверяй, Пётр звонил в дверь Елены и через секунду радостный Илюшка уже вис у папы на шее. Костиков-старший старался в этот единственный день дать сыну всё недостающее тепло и заботу, всю отцовскую любовь. И все равно Петр чувствовал себя виноватым перед Илюшей. Поэтому помимо еженедельных встреч с малышом помогал бывшей жене деньгами, покупал продукты и игрушки сыну. Казалось бы, чего ещё желать? Большинство разведенных мужей просто платят скудные алименты и раз в год поздравляют чадо с днём рождения по телефону. Наверное, Елена всё-таки добивалась от бывшего мужа чего-то большего, преследовала какие-то свои цели. Была ли это своего рода месть бывшему мужу или попытка скрытого шантажа — разобраться трудно. Но вполне очевидно одно: Елене просто житья не давал сам факт безоблачного общения сына с отцом.

В одно из воскресений Елена с укором сообщила Костину-страшему о том, что у Ильи началась аллергия, которая проявляется сразу после того, как мальчик возвращается от отца. «Какая аллергия? — удивился Петр. — Илюшка вполне здоров. Он при мне даже не чихнул ни разу». Но Елена стояла на своём. Да и Петр через некоторое время сам стал замечать, что у Ильи то сыпь пойдет по телу, то малыш весь день какой-то вялый. И тут внимательный к сыну Пётр вспомнил, что давно стал замечать у малыша следы от уколов на нежных филейных местах. Однажды отец спросил сына, кто и зачем делает ему уколы. Илюша простодушно рассказал, что «укольчики ему делает бабушка Лида» (бывшая тёща Костина). Пётр стал допытываться, что за препараты ставят его сыну и зачем нужны инъекции, если мальчик здоров. Лидия Юрьевна под напором дотошного Петра призналась, что ставила внуку сильный антигистаминный препарат на ночь, чтобы он быстрее засыпал. Папа Петя от таких признаний пришёл в ужас. Прочитав внимательно аннотацию к лекарству, он узнал, что побочным действием могут быть головокружение и удушье, постоянный приём препарата очень опасен для маленького ребёнка. Пётр рассказал об опасных инъекциях своим родителям, и семейство Костиных забило тревогу. Петр с бабушкой и дедушкой Илюши пришли домой к Елене и испытали шок от того, что она сообщила. Оказалось, трехлетнего Илью положили в больницу (одного!) — у ребенка началась бронхиальная астма! Отец кинулся в стационар, хотел забрать сына, но ребёнка ему не отдали.

А бедный Илья практически не вылезал из больницы, переходя из одной клиники в другую. Малыш, бедняжка, лежал в больнице всё так же один, без мамы. Более того, в июле, очередной раз определив сына в стационар, Елена… преспокойно укатила отдыхать на море. А вернувшись с новыми силами, побежала с заявлением (уже третьим по счёту) в суд. На этот раз она подготовилась к борьбе за право безраздельно владеть Илюшей основательно. В заявлении Елена красочно расписала болезненность сына, усмотрев «прямую связь» его хронического заболевания со свиданиями с папой. Свои выводы истица подкрепила версией о том, что к таким тяжёлым последствиям могли привести прогулки в парке, «где растут лиственные деревья». Для пущей убедительности Елена приводила даже рекомендации врача, из которых следовало, что «детям, подверженным аллергическим заболеваниям, рекомендуется не менять сложившуюся домашнюю обстановку». Иными словами, истица вела дело к тому, что Илюша должен жить под домашним арестом и ни в коем случае не ходить в гости к отцу. В заключение истица просила суд вынести решение о том, чтобы отец посещал ребёнка только на квартире у матери, в строго определённые часы и только в ее присутствии.

Пётр был, мягко говоря, обескуражен таким требованием. Его и так практически лишили встреч с сыном, вполне здоровый мальчик стараниями бабушки превращался чуть ли не в инвалида, а теперь ещё его виновным делают и стремятся украсть последние крохи общения с единственным и любимым ребенком.

В ходе судебного рассмотрения в суд вызывались и врачи, и представители органа опеки и попечительства. По просьбе суда они тщательно обследовали квартиру, где жил Костин с родителями. Заключение специалистов было таким: условия проживания благоприятные, вполне соответствуют требованиям, которые предъявляются к условиям проживания детей с приступами бронхиальной астмы. В суд были предоставлены характеристики на Петра Костина — все, как одна, положительные.

Дело шло явно не по сценарию, задуманному Еленой. Наверное, поэтому она от одного судебного заседания к другому старалась все больше очернить бывшего супруга. Даже заявила как-то, что Петр ударил её на улице при сыне, ну как такому извергу можно доверять ребёнка?!

Суд подошел к сложному и щекотливому делу взвешенно и тщательно. Не все, что говорила в запальчивости мамаша, безоговорочно принималось на веру. Факты изучались и проверялись. Мамаша не смогла добиться полностью того, чего хотела, однако в чем-то преуспела. Суд вынес такое решение: отныне каждое первое и третье воскресенье месяца отец Пётр Костин забирает сына к себе и проводит с ним время с девяти до девятнадцати часов, а каждое второе и четвёртое воскресенье в те же часы он может видеться с Илюшей лишь на квартире у его матери.

Пётр, измотанный судебными тяжбами и болезнями сына, рад и такому решению. Теперь он, по крайней мере, будет видеться с сыном регулярно и даже сможет забирать его к себе домой. А вот мама Ильи приговором суда не довольна. Она уже подала документы на обжалование. А может быть, стоит остановиться, не строить больше козни папе, а вместе, хотя и находясь в разводе, растить сына, интересуясь больше его проблемами и желаниями и не используя малыша как средство для сведения счетов между собой.

Больше всего Илюша не любит вопросов бабы Лиды о том, кого он больше всего любит — маму или папу. Илья сразу убегает в другую комнату и прячется за кресло. Стоят ли личные амбиции взрослых того, чтобы загонять маленькое, беззащитное существо в угол?!