На край света

Величайший киноактер Жерар Депардье отказался от французского гражданства, стал россиянином и попал на арену мировой политики

Как известно, в январе этого года на одного уникального россиянина в нашей стране стало больше: знаменитый актер, звезда мирового кинематографа Жерар Депардье получил российское гражданство, а в феврале оформил постоянную регистрацию в Саранске. Событие это неоднократно и подробно освещалось как в российских СМИ, так и за рубежом. Кто-то пытался найти корни конфликта между актером и французским правительством, кто-то предсказывал следующие шаги на новой родине Депардье-бизнесмена, а кто-то просто упражнялся в остроумии. И, пожалуй, только Ульрих Фихтнер - немецкий журналист известнейшего еженедельного журнала Германии «DER SPIEGEL» - в своей статье от 27 мая под названием «На край света» задался простым вопросом: «А почему Саранск?». И попытался максимально точно и объективно, с подлинно немецкой педантичностью найти ответ на простой вроде бы вопрос: почему именно наш город стал землёй обетованной для знаменитого француза.

Напомним, еженедельный тираж «Der Spiegel» более 1,1 миллиона экземпляров, совокупная читательская аудитория - более 5,6 миллиона (!) человек. За 66 лет существования журнал стал для немцев и Европы в целом чем-то большим, чем просто иллюстрированный еженедельник. Это стиль жизни, неотъемлемый атрибут добропорядочного бюргера. Это издание читает вся Европа. И глазами его авторитетных авторов смотрит на мир.

Материал Ульриха Фихтнера стал для читающих европейцев настоящим откровением. Быть может, впервые в западной прессе прозвучало предположение: отказ от французского гражданства - это вовсе не экстравагантная выходка известного своим неукротимым нравом актера. Так каким же увидел наш край утомленный цивилизацией европеец, почему автор назвал Депардье «фигурой, олицетворяющей во Франции закат, а в России - рассвет» и что в Мордовии буквально потрясло немца Ульриха Фихтнера, вы узнаете, ознакомившись с наиболее интересными выдержками из статьи «На край света». (Русский перевод этой статьи разместил на своих страницах российский информационно-аналитический портал «PROFILE.RU».) Взгляните на себя глазами европейца. Иногда неожиданный ракурс полезен. Ведь недаром «Der Spiegel» в переводе с немецкого - «зеркало»…

В апреле его видят в Риме, Узбекистане, Черногории. В мае он активно участвует в съемках в Нью-Йорке, где играет роль Доминика Стросс-Кана. Можно подумать, что у него есть двойники: он вдруг появляется в Швейцарии рядом с президентом ФИФА Йозефом Блаттером, потом - в пустыне Катара с футболистом Джибрилем Сиссе. Обменивается братскими поцелуями с Владимиром Путиным в Сочи… при этом постоянно пребывая во Франции, в Париже, на бесподобной Шерш-миди, в своей чудесно меблированной старой обители. На этой улице он владеет (или владел - кто сегодня может сказать о Депардье что-либо наверняка?) 20-комнатным особняком с садом, который был выставлен на продажу и теперь, может статься, будет передан в дар России. В Париже у него три ресторана, рыбная лавка, продюсерская фирма, салон Yamaha и магазинчик японских продуктов. У него два великолепных загородных дома в Нормандии и еще более роскошный замок на Луаре. Ему принадлежали и принадлежат виноградники не только вдоль Луары, но и в Бургундии, Бордо, Лангедоке, Алжире, на Сицилии, в Марокко, Чили и Грузии. Собственно говоря, он всегда имел все, что хотел.
Этот человек был богатым - и остается им до сих пор. Когда Депардье вдруг решил предстать в амплуа изгнанника, без вины лишившегося подданства, он написал, что за 45 французских лет своей карьеры заплатил государству 145 миллионов евро налогов. Но теперь, когда у него хотят изъять 85% доходов, он больше не может и не хочет оставаться гражданином этой страны.
Так заявил Депардье в декабре прошлого года, когда все начиналось, в открытом письме премьеру Франции Жан-Марку Эро. Дело было якобы не в деньгах, а в эскападе последнего: за два дня до этого Эро в прайм-тайм охарактеризовал намерение Депардье «сбежать» в Бельгию minable - жалким, и это жестокое слово поразило дикого, но мягкого Депардье в самое сердце. В его строках как будто слышалось возмущенное сопение: «Жалкий? Вы сказали - жалкий? Как жалки ваши слова!».
Представьте себе этот голос, - голос Депардье, каким мы его слышали почти в 200 фильмах. Утонченный шепот Сирано де Бержерака. Грозные интонации графа Монте-Кристо. Всплески гнева скульптора Родена. Светскую болтовню Бальзака. Льстивые речи толстяка из «Вида на жительство». Наконец - и прежде всего - причудливо изможденную, полухрипящую речь революционера Дантона, который уже из последних сил, у гильотины призывает народ восстать против облеченных властью мерзавцев.
Депардье был всеми ими - был, а не просто играл. Его голос знаком нам почти по двумстам фильмам.
Импровизация завела Депардье на арену мировой политики. Не будет ошибкой сказать, что начало глубокого смыслового кризиса нынешней Франции довольно точно совпало с моментом, когда в декабре Депардье отказался от французского паспорта. И сразу после этого он подарил России - после переломных десятилетий - ощущение вновь обретенной значимости в мире…
И в этом отношении никогда за свою жизнь ему не доводилось играть более великой роли. Депардье стал символической фигурой, олицетворяющей во Франции закат, а в России - рассвет. В Москве можно увидеть рекламные щиты с изображением актера и словами: «Здесь меня понимают»…
Встретиться с ним лицом к лицу удалось отчасти случайно, в Мордовии. Когда появились слухи, что Депардье решил перебраться в Саранск, журналисты всего мира начали упражняться в иронии, хотя сами в этом городе никогда не были. Тому, кто потрудился и отправился в далекую республику, желание человека небедного променять на нее Францию покажется сумасбродным. Но он поймет, почему мужчина в годах, долго живший в условиях изобилия, мог предаться иллюзии, что на пустынных, бескрайних российских просторах реально обрести другую, более естественную жизнь.
Мордовия - земля, словно созданная для того, чтобы быть контрастом для жизни в Париже. В сорока минутах езды от центра французской столицы - ворота Версаля. На том же расстоянии от центра Саранска находится цементный завод. Люди этим гордятся.
Гостеприимство потрясает повсюду: и на цементном заводе, где главный инженер во время застолья увлеченно рассказывает, что объем производства составляет 2,5 миллиона тонн в год, и в недавно отстроенном здании Саранского музыкального театра с прямо-таки сахарной отделкой…
С Депардье, этим «большим месье», в Саранске уже успело посидеть за одним столом немало народа. Впервые такая возможность представилась 6 января, в канун православного Рождества. Семь часов он провел в городе, куда прилетел частным самолетом из Сочи, где днем ранее получил от Путина российский паспорт. Но только в Саранске Депардье незамедлительно почувствовал «народную любовь» - горячую, беззаветную…
Мордовия прекрасна. Журчащие ручьи текут по широким холмистым полям, окаймленным ольховыми и березовыми лесами. Это край с множеством церквей и монастырей, в которых молятся старцы, как говорят, обладающие даром исцеления. Но много и современных сельхозпредприятий, есть новые заводы и фабрики.
Проблему небольшой Мордовии можно воочию увидеть близ Темникова - городка, расположенного посреди глухих лесов, в двух часах езды к западу от Саранска. Эта проблема - лагеря. От развилки дорога направо ведет к Санаксарскому монастырю, налево - к колониям, где отбывают наказание 13 тыс. заключенных. Пусть Мордовия процветает, пусть каждое село газифицируют, прокладывают дороги, строят новый университет, воздвигают гигантский кафедральный собор; пусть безработица составляет всего 1%, а экономика растет китайскими темпами; пусть здесь проходят мероприятия Кубка мира по спортивной ходьбе и ЧМ по футболу… Мордовия ассоциируется в России с тюрьмами и лагерями (а вот с этим утверждением знаменитого журналиста согласиться нельзя - прим. ред.).
Глава республики Владимир Волков носит одежду примерно тех же размеров, что и его «добрый старый друг Жерар», с которым он смог пообщаться целых семь часов. Дорогу в Саранск, рассказывает он, Депардье указал Николай Бородачев - гендиректор Госфильмофонда России и патриот Мордовии.
Актер и архивариус дружат вот уже девять лет, с того момента, как они познакомились у общих знакомых в Париже. Бородачев подал Депардье идею с Саранском, и когда вопрос об иммиграции в Россию был решен, посоветовал открыть в Мордовии ресторан. «И как знать, что еще? - говорит Волков и громко смеется, ударяя рукой по столу. - Мы с ним обсудим, где и как он будет инвестировать. Покажем сельскохозяйственные предприятия, наш молокозавод, плодоовощные колхозы. Для его ресторана!»
А как с лагерями? «Ну знаете, - отвечает Волков, - если бы все люди были ангелами, то и лагеря были бы не нужны». Депардье их покажут? «Он - друг, он об этом спрашивать не будет, - говорит мордовский глава. - И я скажу вам еще кое-что: если вы на Западе не хотите, чтобы здесь были колонии, присылайте инвесторов, и я обещаю вам всем хорошую прибыль. И если все пойдет как надо, то, как знать, возможно, однажды исчезнут и лагеря».
Депардье встречали 23 февраля. Термометры показывали минус пятнадцать… В одиннадцать с небольшим приземлился и подъехал к встречающим маленький двухмоторный реактивный самолет; среди присутствующих была группа репортеров: местная пресса, Центральное телевидение. В 11 часов 23 минуты на трапе появился Депардье в свободных вельветовых брюках и кожаной куртке. Он скорее проревел, чем крикнул: «Шумбрат, Мордовия!» По-мокшански это значит: «Да здравствует Мордовия!».
На негнущихся ногах он спустился по ступеням на снег, откусил хлеба и обнял главу республики, как брата, по которому долго скучал. Осматривался, ловил взгляды, жал руки, после чего сразу, еще на взлетном поле, дал свое первое интервью российскому телеканалу, вещающему на английском.
Депардье отказался было говорить на английском, соглашался отвечать исключительно на французском, но потом все же перешел на английский. Он противился любым разумным вопросам, называл себя «крестьянином, любящим землю», человеком, который «любит людей, а не деньги», и говорил (не сразу поймешь, в шутку или всерьез), что он «новый царь Саранска».
На дальнейшей процедуре это не слишком сказалось. Примерно через четверть часа автомобильный кортеж Депардье приехал на площадь перед зданием Мордовского государственного национального театра, в фойе со множеством зеркал артиста торжественно зарегистрировали по месту жительства - на «улице Демократии». Но перед этим Депардье чуть было не вступил в кулачный бой с оператором телеканала France 2.
Этой зимой французские СМИ устроили травлю Депардье. Для них праздник начался, еще когда появилась информация, что Депардье станет бельгийцем, постоянно проживающим в Нешене - тоскливой деревушке рядом с границей. Журналисты стали еще глубже вонзать зубы в свою жертву, когда вскоре бельгийская иммиграция сменилась российской, к тому же еще и по персональному приглашению столь многими на Западе презираемого Владимира Путина.
Депардье оскорбили, обругали, оклеветали, журнал о культуре Les Inrocks напечатал его фотографию на обложке так, будто артист умер, с заголовком: «1948-2013 гг. - это был Жерар Депардье». За всем этим язвительным смехом скрывается шок, хихикающий страх: если Депардье, этот француз до мозга костей, человек, которого отождествляли с Францией, покидает родину, должно быть, что-то и правда прогнило в его стране.
…Президент Олланд якобы писал в своем микроблоге в Twitter, что снизошел до звонка ренегату. О чем они говорили, можно только догадываться, но разговор вроде как был долгим, и, возможно, Депардье пришлось еще раз выслушать, что его утверждение, будто бы в прошлом году он уплатил в виде налога 85% с доходов, не может соответствовать действительности. Газета Le Monde тщательно подсчитала, что речь могла идти максимум о 40%, но там, где верх берет символическое, полемическое начало, где вопросы национальной чести выходят на самый первый план, спокойные аргументы уже не принимаются. Депардье, чью вспыльчивость уже имели возможность испытать на себе официанты, повара, коллеги и великие режиссеры, все только усугубил - можно полагать, что умышленно, как подросток, который хочет раз и навсегда выяснить отношения. А вскоре он вытянул карту «великой российской демократии», назвал Путина умным, дальновидным лидером, выступил по российскому телевидению и упрекнул оппозицию в наивности и неосведомленности.
Он сказал, что такой прекрасной, огромной стране, как Россия, нужна сильная рука. Он писал открытые письма с признанием в любви к России, восторгался ее культурой и ее поэтами, говорил о стране, «полной великих чувств, за которыми скрывается девственная чистота». Письмо заканчивалось восклицанием «Слава России!» и подписью «Депардье»…  
На открытии после реконструкции московского кинотеатра «Иллюзион» он предстал перед растроганной публикой послом «новой, пробуждающейся России». Он снова восхищался Владимиром Путиным… И сожалел, что Запад все еще смотрит на Россию сверху вниз, как во времена холодной войны. И здесь он не то чтобы совершенно не прав.
На самом деле отдельные высказывания Депардье описывают мир многих россиян сегодня точнее, чем это удается ряду авторов редакционных колонок во французских, немецких или других западных изданиях. Они нередко упускают из виду, что Путин может нравиться россиянам, что его экономические успехи нельзя просто перечеркнуть и что он сумел вернуть веру в себя нации, которой за последние десятилетия пришлось так много перенести и которая со времен падения Берлинской стены неоднократно оказывалась на краю пропасти.
Русские при Путине снова обрели значимость, снова гордятся своей грубой мощью и своим всеобъемлющим гостеприимством, своей прямотой и необузданностью, и прибытие Депардье является доказательством, что это стали замечать и в утонченном западном зарубежье. Приезд Депардье свидетельствует о том, что жизнь в Москве, жизнь в Саранске более естественна, человечна и тепла. И может статься даже, что иммигрант и правда так чувствует, что Депардье, после десятилетий жизни в Париже с его маникюрной красотой и усталой цивилизацией, открывает для себя забытую прелесть грубого и незавершенного. Возможно, он любит Россию просто за то, что Россия - это не Франция.
В Саранске в День защитника Отечества он с восторгом на лице смотрел старательно подготовленный показ мод и народные танцы в исполнении студентов местного вуза. В национальном театре он сидел в центральной ложе, прямо как новый царь, и раздавал похвалы и одобряюще кивал, выпятив нижнюю губу в знак восхищения. Затем началась пресс-конференция, он отвечал только на те вопросы, которые были ему удобны, и российские коллеги с телевидения, по большей части - девушки-куколки, задавали их как по заказу. Что француз думает о русских женщинах? «Самые красивые в мире». Почему Саранск? «Маленький город, но с большими идеями». Как дела с русским языком? «Это очень глубокий, богатый, трагический язык, который я, безусловно, буду учить». Ближайшие планы? «Я открою брассерию в Саранске; это место, куда приходят поесть рабочие, где должны быстро обслуживать, но при этом обеспечивать хорошее качество». Журналисты аплодировали…

«Вечерний Саранск»