Русский драматический театр Мордовии показал в уходящем сезоне шестую премьеру

Под занавес сезона Русская драма РМ выдала-таки рекордную, шестую премьеру. В качестве режиссера-постановщика опять-таки выступил приглашенный Вячеслав Гунин, ранее выпустивший на саранскую сцену «Дядюшкин сон» по Ф. Достоевскому и моно-спектакль «Голос» по пьесе Жана Кокто. На сей раз, видимо, решив, не грузить публику глубокими психологическими терзаниями и мелодраматическими потрясениями, он взял бродвейский шлягер Нила Саймона «Калифорнийская сюита».

За североамериканским драматургом закрепилась репутация искусного интригана, умеющего безукоризненно ловко смешивать в увлекательном коктейле мелодраму, лирику, иронию, сарказм, приправляя свое «блюдо» двусмысленными остроумными репликами. Да и само заимствованное из музыкальной терминологии название - сюита (с французского «suite» - «чередование») указывает на произведение, состоящее из нескольких самостоятельных контрастирующих частей, объединённых общим замыслом. Действие, соответственно, происходит в солнечной Калифорнии, в двухместном номере пятизвездного отеля.

Однако в нашем случае интерьер фешенебельных апартаментов выдержан почему-то преимущественно в темно-коричневой гамме. Вернее, обстановка исключительно аскетичная – минимум предметов. И громадный задник с панорамным видом из окна небоскреба, призванный, надо полагать, создать впечатление, будто судьба забросила героев этаж эдак на 25-й. Правда, надо оговориться: Вячеслав Гунин «подредактировал» пьесу, исключив из сюжета одну историю. Ну да Бог с ней, историей. Наш зритель видит то, что получилось в итоге.

А на сцене - обожаемые народом артисты Зинаида Павлова и Сергей Адушкин. Режиссёр опять же не скрывает, мол, делал ставку на их актёрскую харизму (читай – мастерство) и в предпремьерных интервью патетично заверял, что его спектакль о любви. Хотя, признаться честно, при всем уважении к, безусловно, талантливым актёрам на трезвую голову никакой любви тут не ощущается. 

Сначала в номер к лощеной, желчной Ханне Уоррен, являющейся, судя по контексту, редактором нью-йоркского еженедельника, приходит её бывший, у которого «уже давний роман с трогательной девушкой».  У нее тоже - своя жизнь. Подчеркивают, что Уильям Уоррен изменился. А мы видим всё того же милого, обаятельного Сергея Адушкина. И они битый час чего-то говорят, выясняют, вспоминая по ходу про общую дочь. Но параллельные их чувств (даже если таковые и были) совершенно не пересекаются. Такое ощущение, будто персонажи существуют в разных плоскостях и химии отношений между ними не возникает.

Следующий сюжет обращается в чистейшую гротесковую клоунаду. Всё тот же милейший Сергей Адушкин на сей раз в образе Марвина Майклз. Ожидая приезда законной супруги, наутро он (в уморительных подштанниках в разноцветный горох) с изумлением обнаруживает в своей постели полуголую барышню легкого поведения в тяжелом, до невменяемости, опьянении. И тут врывается его законная Милли. В каком-то нелепо-бесформенном сером наряде, стоптанных башмаках и старомодной старушечьей шляпке (костюмы – Елена Трушина). Зинаида Павлова из респектабельной газетной стервы, какой мы её видим в первом акте, превращается в затюканную бытом, суетливую тетку, не лишенную, однако, внутреннего женского достоинства.

Вот только любви между её Милли и Марвином не наблюдается. За всеми фарсовыми страстями всего лишь банальная привычка. Им так спокойнее. И каждый старается сохранить то, что есть. Пусть без трепетного биения сердец и возвышенных порывов, пусть без красивостей. Просто всё как-то упорядоченно разложено по полочкам, имеются дети, дом.

О какой там любви рассуждал режиссёр? Не понятно. И кому она сдалась? И есть ли она вообще? По крайней мере, не в саранской «Калифорнийской сюите».

Мила МЕЛЬНИКОВА.

«Известия Мордовии»