Самосуд за хмельной сосуд

Рано или поздно у жены любого горького пьяницы вырывается крик души: «Выбирай, что тебе дороже — я или водка!» Дмитрий Кузин сделал свой выбор раз и навсегда, причём не в пользу своей когда-то любимой и единственной половинки.

В последнее время Дмитрий и Любовь Кузины (изм.) вели обычное для пожилой супружеской четы житье- бытье вдвоём в трёхкомнатной квартире. Дети, сын и дочь, выросли, обзавелись собственными семьями и разлетелись кто куда. Старший, Евгений, жил в Саранске, младшая, Елена, отправилась покорять столицу, да там и осела с мужем и малышом.

Правда, регулярно приезжала из Москвы в родное гнёздышко со столичными гостинцами для родителей. А уж Евгений, так и вообще не оставлял мать с отцом, нет-нет, да и заглянет на неделе. Тем более, что за главой семейства водился один грешок, точнее, сильное пристрастие к горячительным напиткам. Будучи в пьяном угаре, Дмитрий доходил порой до полного безобразия. Люба в такие буйные вечера либо запиралась от домашнего тирана в одной из комнат, либо убегала к соседям.

Поэтому наравне с заботой о родителях (то продуктов привезёт, то кран починит, то квитанцию за квартиру-телефон оплатит), Евгений выполнял ещё и надзорную функцию — смотрел, чтобы отец вёл себя более-менее тихо. Взрослого сына Дмитрий побаивался и потому особо не стал возмущаться по поводу того, что Евгений с матерью ограничили его доступ к семейному кошельку. Лишившись денег на спиртное, Дмитрий на какое-то время притих.

Однако неодолимая страсть толкала на поиск новых пьянящих источников. И Дмитрий, «своей любви не в силах превозмочь», довольно быстро нашёл выход из своего весьма стеснённого положения. Как только начался дачный сезон, Кузин — старший укатил на личную фазенду. Супруга, появлявшаяся на участке лишь по выходным, с удивлением замечала, что Дмитрий особенно усердно ухаживает за яблонями. «Неужто витаминов мужу захотелось?! Ну что ж, пусть уж лучше яблочками питается, чем водкой упивается», — рассуждала про себя Любовь.

Наивная женщина даже и не догадывалась, что муж раздобыл рецепт яблочного вина, или сидра, и, можно сказать, с вожделением ждал будущего урожая. Труды и заботы не пропали даром — осень золотая щедро одарила упорного садовода. Загрузив погреб яблоками под завязку, новоиспеченный винодел стал с усердием превращать сочные плоды в веселящий сидр.

С наступлением холодов Дмитрий перебрался домой, гордо вкатив в квартиру 25-литровую бутыль с яблочным вином собственного производства. И с того самого дня опять началась для Дмитрия сладкая, вольготная жизнь.

«Остограммившись» с самого утра, он устраивался поудобнее перед телевизором и продолжал потягивать забористый сидр весь день. Открыв, можно сказать, неиссякаемый источник веселья, Дмитрий снова взялся за старое: хорошенько приняв на грудь, закатывал дикие скандалы, гоняя жену по углам.

Однажды поздней осенью Дмитрий, вдоволь «набулькавшись» домашнего сидра, почивал в кресле, то есть там, где настигла его хмельная дремота. А тут как раз решил навестить родителей Евгений. Едва запустив сына в дом, Люба начала жаловаться ему на мужа и отца. Вот, мол, пьёт без меры, окаянный: «С самого утра винище хлещет, совсем житья от него не стало!».

Евгений, жалея мать, решил незамедлительно принять меры. Осведомился, где у отца находится тот самый источник живительной влаги. Мать провела его на кухню и указала на огромную пузатую бутыль, которая за пару недель после возвращения Дмитрия с дачных угодий убавилась чуть ли не на треть. Недолго думая, Евгений поднапрягся, поднял тяжелый сосуд и потащил его в туалет. То ли шум булькающего винного водопада, безвозвратно низвергающегося в унитаз, то ли инстинкт пьяницы, теряющего самое дорогое, пробудили Дмитрия. Он вскочил, тараща глаза, тупо пошёл на звук и остолбенел. Из туалетной комнаты выходил его сын с девственно пустой бутылью — его бутылью! Осознав, что драгоценное вино только что вероломно изничтожили, Дмитрий прямо взвыл от досады. В гневе и ярости заметался по квартире. Подскочил первым делом к жене: «Это ты Женьке настучала про меня?! У-у, проклятая!», — замахнулся на супругу Дмитрий, но тут же полетел на пол от сильного толчка сына. «Ах, вот вы как?! — взревел Дмитрий. — Ну, всё! Этого я вам никогда не прощу!» С этими словами он ринулся на кухню.

Через пару секунд он влетел в комнату, где мирно беседовали мать с сыном, грозно пошёл на них. В руках у Дмитрия сверкнул нож. «Эй, отец, ну-ка прекрати! Ты что, с ума сошёл?» — прикрикнул на папашу Евгений. Как Женя потом вспоминал на суде, у него и мысли не было, что отец пустит в ход нож. Пить — пил, ругался, мать до слёз доводил по пьянке — всё это было, и не раз. Но чтобы за нож хвататься, таких крайностей за отцом никогда не водилось. Видимо, так же считала и Люба. Она открыто и бесстрашно шагнула мужу навстречу, протягивая вперёд руку, словно желая отобрать опасное орудие из рук супруга.

Все произошло в мгновение ока. Молниеносно блеснула сталь клинка. Любовь глухо вскрикнула, схватилась за живот и стала медленно оседать на пол. Евгений кинулся на отца, как тигр, свалил на пол, сгоряча надавал пощёчин и вырвал нож. Тут же побежал вызывать «скорую», уложив стонущую мать на диван.

Пока ждали приезда врачей, Евгений не отходил от матери, лишь чувствуя спиной, как сзади тяжело ходит, словно медведь по клетке, отец. За всё время ожидания отец с сыном не обменялись ни словом. Ни тот, ни другой не могли найти в себе силы, чтобы посмотреть в глаза друг другу.

Приехавшие медики сначала обнадёжили Кузиных. «Вроде бы рана одна, жизненно важные органы, скорее всего, не задеты»,- с такими словами погрузили Любовь на носилки и повезли в больницу. Сменив людей в белых халатах, на пороге появились люди в милицейской форме.

Дмитрий даже не сопротивлялся, как-то отстранённо собрался и послушно сел в уазик. Хотя в уголовном деле есть показания сотрудника милиции: «Я спросил у Кузина, раскаивается ли он в случившемся, и он ответил, мол, жалеет лишь о том, что не добил свою жену». Правда, сам Дмитрий Борисович в зале суда категорически отрицал эти слова, якобы приписанные ему злыми милиционерами.

Дмитрию Кузину сразу же предъявили обвинение в причинении тяжкого вреда здоровью. Но уже через несколько часов выяснилось, что он повинен в куда более тяжком преступлении — Любовь Кузина умерла. Как потом установила судебно-медицинская экспертиза, нож вошёл в тело несчастной на четырнадцать сантиметров, повредив помимо многочисленных кровеносных сосудов печень и поджелудочную железу. Несчастная жертва оголтелого пьяницы потеряла более двух литров крови.

Потерпевшим был признан сын — Евгений. Он долго не мог осознать, что убийцей матери стал самый близкий человек, которого нельзя жалеть, а можно только ненавидеть. Пережив горечь утраты своей мамы, Евгений прошёл еще и через сильнейшие нравственные страдания и метания.

В итоге на суде он сказал следующее: «Без сомнения, смерть матери для меня — невосполнимая потеря. Но… я прощаю своего отца и прошу его строго не наказывать». Это послужило смягчающим обстоятельством при вынесении приговора, как и отсутствие судимостей у убийцы.

Надо сказать, что и сам Дмитрий Борисович активно защищался. У него и в мыслях не было убивать любимую жену, убеждал Кузин суд, просто был пьян и разозлился на то, что сын с супругой вылили вино — труд целого лета насмарку. «Попугать хотел, а вон как все вышло», — тяжело вздыхал подсудимый.

Даже самому теперь страшно и непонятно, как он мог ударить свою Любашу. Жалостливые речи звучали настолько убедительно, что статья «Убийство» была заменена на менее тяжкую — «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего». Вердикт суда таков — 5 лет лишения свободы в колонии строгого режима.

Пять лет пройдут быстро, даже за колючей проволокой. А вот как прожить остаток жизни, встречаясь с сыном и дочерью, глядя им в глаза и понимая, что ты отнял у них мать?! Эта пожизненная мука станет несравнимо тяжелее приговора суда.