Как живётся россиянам за границей

Встретить за границей своих земляков – не такая уж и редкость. Но неизменно возникает естественный вопрос, как человек оказался на чужбине? Правда, спросить напрямую не всегда удобно. Мало ли, порой эмиграция обусловлена не особо приятными причинами. Тем не менее, с уроженкой Мордовии, кандидатом филологических наук, докторантом кафедры современных языков Хельсинкского университета Ольгой Пуссинен, возглавляющей издающийся в Финляндии русскоязычный журнал «Иные берега», мы решили поговорить о том, как складывается жизнь соотечественников вдали от родных берегов. Тем более, иностранкой она стала...

...«по семейным обстоятельствам»

– С будущим мужем я познакомилась в Петербурге, где мы оба учились в вузах. Вообще-то изначально он планировал не ухаживать за мной, а брать уроки русского языка, - вспоминает Ольга. – И мы, действительно, первые три встречи посвятили синтаксису и морфологии, но затем переключились на другой уровень коммуникации. В Петербурге мы вместе прожили почти пять лет, но потом я поняла, что в России ему сложно адаптироваться. На финнов постоянная жизнь в России действует несколько странным образом: наш слегка сумбурный стиль жизни их легко дезориентирует. Хотя раньше многие молодые финны учились в советских вузах, и о своих студенческих годах они вспоминают с большой теплотой.

– А Вам отрыв от родных корней дался сложно?

– Не кривя душой, скажу, что переезд в Финляндию был для меня скорее выполнением некоего внутреннего долга перед мужем, я никогда не хотела уехать из России. Поскольку я переехала в Финляндию уже будучи в положении, то первые три года смотрела больше на своего сына, а не по сторонам, и уж тем более не анализировала реалии финского общества. В силу того, что я приехала в другую страну уже во взрослом возрасте, то, думаю, у меня изначально не стояло цели полной ассимиляции: я понимала, что я русская и никогда не буду финкой, хотя в целом я достаточно доброжелательно отношусь к этому народу.

– Появились ли у Вас финские друзья?

– В русском понимании этого слова – нет. Я общаюсь с финнами на работе и вне ее, но это скорее приятельское общение, поскольку для русского человека само понятие дружбы куда более значимо и весомо, чем для финна. Финны достаточно дистанцированная и эмоционально закрытая нация, поэтому русская дружба не входит в их ментальный мир. Помню, как на одном семинаре финские студенты, изучающие русский язык, целый час обсуждали, как же перевести на финский язык русское выражение «разговор по душам», и чем такой разговор отличается от других видов бесед.

Обыденные приятности

– А чем отличается финский уклад жизни?

– Финляндия предельно рациональная страна, жители которой на редкость единодушно соблюдают букву закона. Россия же - страна иррациональная, и русские люди воспринимают нормативы общества и законы исключительно в зависимости от ситуации. Насколько тяжело для финна нарушить какое-то правило, настолько легко русскому через него переступить. Живя в России, об этом не задумываешься. В финском жизненном укладе мне очень импонирует внимание к бытовым мелочам, чтобы обеспечить людям максимальное удобство, чего очень не хватает в России. К примеру, средняя площадка в общественном транспорте предназначена для матерей с колясками или инвалидов, рядом с любой лесенкой построен пандус, на любой станции метро есть лифт, в любом общественном месте поставлены автоматы, выдающие посетителям номерки, так что людям не приходится препираться из-за очереди.

В душе болит отсутствие родины

– При этом Вы признаётесь, ощущаете чувство ностальгии…

– Пока ребенок был мал, он занимал практически все мое время, так что я особо не скучала по России. Хотя, безусловно, испытывала недостаток общения с родителями, друзьями, вообще с русскими людьми, поскольку великого и могучего скайпа в то время еще не было. И лишь после семи с лишним лет жизни в Финляндии я начала замечать за собой какие-то непривычные вещи, которых раньше не наблюдала. Старое российское кино вызывает во мне жалостливое умиление, а от русских песен типа «Темной ночи» или «Степь да степь кругом…» на глаза наворачиваются слезы. Приезжая в Россию, я каждый раз слышу из уст знакомых или случайных прохожих какие-то новые слова, которых я не знаю или не понимаю их точного значения. Неважно, что это разговорные или даже просторечные слова, без которых можно вполне обойтись. Потом я начала замечать, что порой не понимаю шуток своих друзей, когда они основываются на каком-то фильме, игре КВН или даже рекламе, которых я не смотрела. И в этих случаях возникает сожаление о том, что я не могу разделить общее веселье.

Поначалу я не задумывалась над истоками этого томления и не осознавала, что это первые, отдаленные слабые шаги той самой ностальгии, над которой люди, живущие в России, часто подшучивают. Но, прожив за границей 10 лет, я вдруг поняла, что меня теперь не привлекают путешествия по другим странам. Мне интересна только своя Родина, и каждый приезд туда дарит мне массу положительных эмоций и какую-то душевную отраду.

Я уверена, что в тех или иных вариациях ностальгию испытывает каждый эмигрант. Он может в том не признаваться ни себе, ни другим, считая это постыдной слабостью, может эпатажно, с подлинно русской страстностью и эмоциональностью хулить и хаять Россию, благодарить Бога за то, что ему посчастливилось «свалить из этой Рашки». Но чем громче он об этом говорит, тем сильнее в его душе болит отсутствие родины.

Разрыв с Родиной пробудил во мне любовь к российской глубинке. Меня сейчас глубоко трогает робкая прелесть небольших провинциальных городов. Вспоминаю свои родные мордовские пейзажи, удивляюсь, как это я раньше не видела могучей и раскидистой красоты этих холмистых полей, разрезанных глубокими оврагами, из расселин которых торчат сплетенные извилистые корни столетних дубов.

– Почему наши бывшие соотечественники за рубежом часто объединяются в группы, создают клубы любителей русской песни и т.п.?

– Мне кажется, что любой русский человек, прожив несколько лет вне России, начинает чувствовать потерю какой-то важной составляющей своей жизни, которую невозможно компенсировать материальными благами западной жизни, ее стабильностью и психологическим комфортом в виде той самой «уверенности в завтрашнем дне». Эмигранты в большинстве своем не дают себе отчета в том, что их беспокоит утрата русского начала, связанная с невозможностью получать все то же количество русского языка, русской культуры, русского образа жизни и русских традиций. Однако, не осознавая того, что с ними происходит, русскоязычные люди начинают искать место для совместного общения и обмена духовной и культурной информацией, для чего вступают в различные русскоязычные общества и ведут своих детей на русские кружки. Это типичное явление для любой русскоязычной диаспоры, которые складываются по всему миру. Интересно, что объединяющим фактором в диаспорах становится не национальность, а общность культуры и языка. Мне порой кажется, что наша хельсинкская диаспора представляет собой маленькую копию России, где представлены все национальности и все говорят по-русски.

– Этим же объясняется популярность журнала «Иные берега» среди эмигрантов?

– Наш журнал представляет собой синтез эмигрантской и российской литературы. Наряду с авторами, живущими в эмиграции (не только в Финляндии, но и в Германии, Израиле, Канаде, США, Австралии), «Иные берега» публикуют также произведения талантливых российских поэтов и прозаиков. Наряду с поэзией, прозой, критикой и публицистикой в нашем журнале имеется детский раздел «Почитай-ка», где печатаются произведения для семейного чтения.

Мы также знакомим читателя с историей литературы русского зарубежья более ранних волн эмиграции - первой и второй.

– В чем специфика русскоязычной зарубежной литературы? Есть ли какие-то темы, характерные исключительно для неё?

– Самое принципиальное отличие русскоязычной эмигрантской литературы, на мой взгляд, заключается не в открытии новых тем и не в описании реалий нового места жительства, а в постепенном изменении мировосприятия, выработке нового взгляда не только на окружающую действительность, но и на какие-то глобальные основы бытия. Эмигрант не может жить в вакууме, он ежедневно испытывает влияние чужой культуры, чужих обычаев и традиций, чужого языка. В процессе социализации и общения наших соотечественников с местным населением их русская речь также начинает меняться, поддаваясь влиянию другого языка. С русским языком за рубежом происходят постепенные, но необратимые метаморфозы, следы которых остаются и в сознании, и в устной речи, и в литературном тексте.

Так или иначе, но у всех эмигрантов меняется философия жизни.

Мне порой кажется, что только в стихах поэтов-эмигрантов любовь к России и тоска по ней могут быть столь чистыми и незамутненными. Конечно, российские поэты тоже пишут стихи о своей стране, но я часто слышу в них интонации недовольства, горечи, разочарования, которых нет в поэзии, созданной за границами России. Понятно, что все эти интонации вызваны реалиями сложной жизни российского общества, но ведь нельзя же все время сетовать и ворчать, должен оставаться некий концентрат незамутненной любви, чистый, как кристалл. И я часто вижу блеск этого кристалла в литературе русского зарубежья.

Беседовала Ирина Глебова.