Марк Рудинштейн: «Режиссеры снимают меня вместо обезьяны»

09.02.2011 18:19

«Неужели это он?» — удивлялись жители Саранска, видя перед собой знакомое лицо с характерной фигурой и причёской. «Не иначе здесь, в Мордовии, надумал организовать какой-нибудь фестиваль. Или фильм снимать?» — терялись в догадках другие.

Чтобы развеять всё сомнения, мы решил лично выспросить знаменитого продюсера, какими судьбами его забросило в наши края. Тем паче, Марк Григорьевич охотно идёт на контакт с журналистами, хотя сам он в молодости сознательно бросил журфак Ленинградского вуза."

Самая счастливая — роль деда"

— Сюда я приехал, прежде всего, в роли деда, — признался Рудинштейн корреспонденту «ИМ». — Миша у нас чемпион Москвы по теннису, играл за мировое первенство в Майями. Ему сейчас 11-ть, но боролся в одной категории с 12-летними. Он — способный ребенок. Не потому что мой внук, а потому что действительно хороший игрок — первая ракетка Москвы, вторая — России. Но ещё надо немало потрудиться.

— Почему Вы решили отдать внука именно в теннис?

— Это у нас наследственное, — смеётся Рудинштейн. — Дочка Наташа в детстве тоже занималась большим теннисом, была чемпионкой Москвы в своем возрасте. Но она испугалась, когда на них повесили штангу и все остальное. И сказала: «Папа, я не могу. Я же должна быть женщиной». Её дочка, Мишина старшая сестра — Маша Соколовская, до 12 лет играла в теннис. Но тоже не захотела серьёзной спортивной карьеры. Ей теперь 15-ть и я очень беспокоюсь за её будущее. Трудный возраст, когда кругом полно разных соблазнов, а твердый личностный стержень ещё не сформировался. Как в такой ситуации уберечь подростков от пагубного влияния, от той же наркомании? А в спорте всё строго расписано, на разную ерунду просто времени не остаётся. Постоянные тренировки, соревнования, которые проводятся не только в разных уголках России, но и за рубежом. И в общеобразовательной школе Миша хорошо учится, всё успевает. Правда, занятия теннисом недешево обходятся.

Это у вас в Саранске дети тренируются в школе тенниса бесплатно — я вообще впервые такое встречаю. К примеру, в США месяц тренировок стоит 3,5 тыс. долларов, а в Москве все 10 тыс. Далеко не каждому родителю такое по карману. Но тем не менее, мне нравится даже не столько сам вид спорта, а сама атмосфера клубности, традиционно сложившаяся у теннисистов. Это на корте они соперники, а в жизни дружат между собой, общаются по-приятельски.

За что «Ленина» отчислили из вуза?

— Марк Григорьевич, ну а какому виду спорта тогда Вы симпатизируете? Чему-то отдавали предпочтение в юношескую пору?

— Я очень неплохо играл в бильярд. Был обладателем двух «Золотых киев». Кстати, играть научился во время своей армейской службы.

— Неужели при жёстком армейском распорядке вам позволяли «шары гонять»?

— Да я служил в ансамбле песни и пляски в подмосковном Подольске. И свободного времени там хватало, надо же было его как-то использовать.

— Вы пели или плясали?

— Нет, ни петь, ни танцевать я не умел. Но дабы избавиться от строевой подготовки, я вспомнил, что в детстве бегал в студию, где декламировал стихи. Ну и в армии постарался «засветиться» в концерте с участием новобранцев. Не зря старался. Там меня заметил художественный руководитель ансамбля песни и пляски, народный артист СССР Тупицын и взял к себе в коллектив в качестве ведущего. Потом Тупицын предложил: «Тебе все равно нечего делать, давай я тебя устрою в ГИТИС. Будешь служить и заочно учиться». Экзамены я сдавал в армейской форме, вместе со мной поступали теперь довольно известные люди. Приняли меня на курс знаменитого Масальского. Только аккурат накануне дембеля я проштрафился, угодил на «губу». Короче, отстал от своего курса, и закончить ГИТИС мне не удалось.

— Зато, насколько известно, потом Вы учились в прославленном Щукинском училище.

— Кстати благодаря ранней лысине в студенческих спектаклях мне даже Ленина доверяли играть. Только на 4 курсе, прямо перед защитой диплома, меня оттуда тоже исключили. В 1972 году мой старший брат решил поехать за границу. Он служил на военном флоте врачом и попросил меня передать его диплом в зарубежное посольство. Ну что, я же не откажу брату? Но я же не знал, что там сидят наши девочки из определенных органов. На следующий день меня пригласили в кабинет два молодых человека определенной наружности, в хороших серых костюмах... На этом моё образование и закончилось.

— То есть актёрского диплома Вы так и не получили?

— У меня в трудовой книжке до сих пор значится одна профессия — «слесарь-судосборщик третьего разряда». Такую квалификацию я приобрел в 15-летнем возрасте. И лишь к 50 годам получил-таки «корочки» Московского института туризма и шоу-бизнеса...

— Но Вы прославились как успешный организатор-администратор нескольких популярных кинофестивалей, кинопродюсер. Хотя раньше отечественные вузы продюсеров не готовили...

— Слава Богу, есть теперь продюсерские факультеты. Но у нас смешная страна. В законодательстве вообще нигде нет слова «продюсер», и в конфликтной ситуации, если мы подаем в суд, судья не может принять решения. Каждый раз, когда в Думе заходит речь о продюсерстве, законопроект откладывают. У нас в любой момент могут отобрать все.

— Зато теперь режиссеры нередко приглашают Вас сыграть в их фильмах, сериалах.

— Я прекрасно понимаю: они видят во мне не ахти какого талантливого актёра. Меня зовут как медийный персонаж для привлечения публики. Этакая «обезьяна» в кадре.

— Однако не отказываетесь?

— Не отказываюсь. Потому что всё равно чувствую в себе актёрскую нереализованность. Но мне, признаюсь, совершенно не хочется по-обезьяньи «торговать лицом». Чаще соглашаюсь на роли в гриме, чтобы сыграть характер, и зритель увидел не просто примелькавшуюся физиономию, а героя какой-то интересной истории, с его собственным характером, судьбой. В этом плане мне ближе театральные работы. Я с удовольствием уже не первый сезон играю в трёх постановках Театра Луны у Сергея Проханова — «Губы», «Рококо», «Мэри Попинс — NEXT». Это занятие нравится мне гораздо больше, чем продюсерство. Кстати, с одним из спектаклей, в котором я играл, мы приезжали в Саранск лет двадцать назад. Но сейчас я совершенно не узнал город, настолько он изменился.

«Моя жена — теризморгская мордовка»

— А с нашей республикой, Марк Григорьевич, раньше Вы не были знакомы?

— Да, у меня жена Маша — родом из Старой Теризморги. Правда, её родители ещё девчонкой в 1953 году увезли оттуда. Но там осталось много родни, у них, говорят, полсела Ямашкины. Как ни странно, Саранск она сама ни разу не видела, и в этот раз мы собирались приехать сюда вместе, но ей самочувствие не позволило. Зато вот внуку довелось посетить родину своих мордовских предков.

— Вы действительно человек, который сделал себя сам. Вы без смущения рассказываете о своём боевом одесском детстве, о том, что за групповую мальчишечью поножовщину попали в колонию, что потом год отсидели в тюрьме по обвинению в растрате социалистической собственности, а в итоге Вас оправдали «за отсутствие состава преступления», причем при всей своей деятельной предприимчивости долгие годы жили с семьёй в подвальном этаже в подмосковном Подольске. Сегодня Вы знамениты, материально обеспечены, гордитесь своим внуком. Через год отметите своё 65-летие. А у Вас есть мечта?

— Пять лет назад я считал: всё, хватит, можно и успокоиться. Ан, нет не получается. Есть идея сделать фильм совместно с американскими кинематографистами про современных Ромео и Джульетту. И еще мечтаю сыграть главную роль в спектакле «Тевье-молочник» Шолом-Алейхема.

«Известия Мордовии»