Бомба взорвалась в 15 метрах от меня

02.02.2011 12:48

Корреспондент «ВС» навестил в московской больнице жителя Саранска, пострадавшего при взрыве в аэропорту Домодедово

В среду 26 января, как только МЧС РФ уточнило списки погибших и пострадавших при взрыве в Домодедове, пришли две новости: плохая и хорошая. Новость первая: житель Саранска Александр Карлов не вовремя оказался в злополучном аэропорту и был ранен. Новость вторая: несмотря на полученные ранения и контузию, мужчина остался жив. В институте хирургии имени Вишневского, где сейчас лежит Александр, его уже навестил Премьер-министр России Владимир Путин. Чтобы лично пожать руку земляку и понять, изменил ли столицу последний теракт, в Москву отправился корреспондент «ВС».

«Главное, чтобы убило сразу»

На соседней плацкарте три женщины обсуждают взрыв в московском аэропорту Домодедово.

— Знаете, Александр Карлов, ну тот, который выжил при взрыве, он родственник моего зятя! — с гордостью рассказывает одна из пассажирок своим попутчицам.

Несколькими часами раньше я слышал похожий разговор в саранском автобусе. Если верить одному из участников той беседы, Александр Карлов приходится дальним родственником и ему. Кажется, что взрыв в Домодедове объединил Мордовию вокруг этого человека. Простой водитель стал для республики таким же достоянием, как, например, Ольга Каниськина. Она выиграла Олимпиаду, он выжил в теракте. Чем не подвиг?!

Москва встречает мелким снегом и страхом. Вокзалы, люди, поезда кажутся мне просто обреченными на теракт. Огромный город как может сопротивляется, но даже это сопротивление выглядит обреченным. На входе в Казанский вокзал установлен металлоискатель. Полгода назад, когда корреспондент «ВС» последний раз был в столице, его еще не было. Парадокс, но через рамку пропускают только азиатов, которым для порядка выворачивают наизнанку содержимое огромных баулов. Обладателей славянской внешности и мелкой поклажи стражи порядка как бы не замечают. Машинально отмечаю, что, будь я террористом, мог бы спокойно разнести к чертовой бабушке все это строение. На входе в зал ожидания меня тормозит служба безопасности вокзала. Вход сюда теперь только по билетам: есть билет, милости просим, нет — гуляй, Вася!

— Вам не страшно здесь стоять? — спрашиваю сотрудника службы безопасности Степана Кочубаева.
— Нет, — отвечает мужчина.

— А если серьезно?
— Главное, чтобы убило сразу, если взорвется. Чтоб не мучиться. Это если серьезно.
Показываю свой билет.

— Да проходи ты уже, — службе безопасности я больше не интересен.
В зале яблоку негде упасть. Ни теракты в метро, ни взрыв в Домодедове не сказались на посещаемости столицы (в этом я убедился еще в Саранске, с трудом достав билет на проходящий поезд — билетов на фирменный поезд «Мордовия» просто не было). Да и как могло все это сказаться на посещаемости, если для огромного числа жителей страны поездки в Москву являются чуть ли не единственным способом прокормить семью?! «А если взорвут, главное, чтобы убило сразу», — вспоминаются слова сотрудника службы безопасности вокзала. Интересно, все эти люди так же думают?

«Покупайте телефоны с железной крышкой»

terakt— Ты извини, я только что с операции, осколок из руки вынимали, — встречает меня Александр Карлов. — И одно ухо почти не слышит — контузия, так что ты говори громче.

Он уже много раз рассказывал журналистам, что в Саранске окончил школу № 33 и профлицей № 20 и в 2002 году уехал на заработки в Москву. Дома остались жена с дочкой и отец с матерью. В столице устроился работать водителем в транспортную фирму. А в Домодедово приехал встречать какого-то важного для фирмы немца из Дюссельдорфа.

— Недавно смотрел в Интернете видеоролик, получается, что взрыв произошел метрах в пятнадцати от меня, — говорит Александр. — Тех, кто стоял ближе, всех положило взрывной волной, а нам с Антоном (сосед Александра по палате — прим. авт.) достались только осколки. Хотите, я вам попозирую, ничего страшного в этом не вижу.

Александр снимает штаны от больничной пижамы и остается в одних трусах. Моему взгляду предстает израненное тело. Особенно досталось правой ноге и правой руке. Еще одна порция осколков ударила в живот, но засела неглубоко.

terakt1— Один осколок мне врачи вчера отдали на память, — продолжает Александр Карлов. — А еще несколько так и остаются пока в ногах. Доктора говорят, что они сами выйдут со временем. Еще один осколок, я только недавно это обнаружил, попал в крышку моего мобильного телефона. Но только помял ее и отскочил. А телефон, что интересно, продолжает работать. Так что я теперь всем говорю: покупайте телефоны с железной крышкой — во время теракта может помочь.
Александр Карлов очень хорошо помнит, как сразу после взрыва в аэропорту погас свет, а он в темноте искал свою табличку с надписью для тех немцев, которых он ждал. Он помнит, как в шоке звонил в свою фирму и спрашивал, где же немцы, которых он должен был отвезти. Немцы, кстати, оказались людьми порядочными. Они уже навестили Александра в больнице, привезли целую упаковку гранатового сока и обещали подарить BMW-Х6.

— Насчет сока они сказали, что для крови полезно, которой я много потерял, — объясняет Александр Карлов. — А про машину я так и не понял, всерьез они или это шутка такая.

— А хотите, мы вас угостим этим соком? — вступает в разговор волгоградец Антон Малашкин. Как и Александра Карлова, его здорово посекло осколками, но он все равно рад. Потому что остался жив.

— Самые главные осколки нашли свою цель до нас, — объясняет молодой человек. В аэропорту он встречал бабушку, возвращавшуюся из Германии.

— Она теперь себя во всем виноватой считает, — говорит Антон. — Все выбирала, в какой день лететь. Вот и выбрала. Теперь, говорит, вообще никуда ездить не будет.

Не было бы счастья...

И Александр Карлов, и Антон Малашкин, как, впрочем, и вся страна, сейчас пытаются найти ответ на два вопроса: «Как террористу-смертнику удалось пронести взрывчатку в аэропорт?» и «Почему его никто не остановил?».

— Это значит, что кто-то где-то не работает, — почти хором говорят мужчины. Видно, что между собой они уже обмусолили эту тему, но свое мнение озвучивают впервые.

— О чем можно говорить, если в аэропорту элементарно не работал металлоискатель? — возмущается Антон Малашкин. Его сосед согласно кивает головой. О чем можно говорить?

— Больше всего напрягает, что никто не учится на чужих ошибках, — говорит Александр. — Уж сколько было этих терактов, а все одно и то же. Любой человек у нас может войти куда угодно и что угодно сделать. Ко мне вот вчера приходили друзья сюда. В половине девятого пришли и в половине двенадцатого вышли от меня. И никто им слова не сказал и ни о чем не спросил.

— Ну это потому, что мы здесь на особом положении, — не соглашается с приятелем Антон Малашкин. — Вот у меня жена в больнице лежит, так туда никого не пускают. А здесь просто видят, что и Путин приходит, и Голикова ночью забегала, вот и разрешают.

Два простых лимитчика — водитель из Саранска и менеджер по продажам из Волгограда — в одночасье стали в больнице VIP-персонами. Врачи к ним входят только со стуком, предварительно спросив разрешения войти. Журналистов к ним не пускают, исключение сделали только для земляка, и то потому что Александр Карлов разрешил.

— С журналистами нехорошая история здесь получилась, — объясняет Александр. — Нас когда сюда привезли, сразу в операционную отправили. А только с операции в палату привезли, мне звонит журналист с телевидения и просит, чтобы я вниз спустился. Мне, говорит, надо интервью с тобой записать, а то наша съемочная группа всю ночь тут простояла. А то, что я весь в дырках лежу, их не волновало. Ну мы с Антоном и сказали докторам, чтоб журналистов к нам не пускали.

Есть во всей этой ситуации что-то противоестественное. Вот жили эти два человека, и никому не было до них дела. Пока не случился этот взрыв. Благодаря теракту о них заботятся, обеспечивают их безопасность и т.д. Но оба молодых человека спрашивают меня: почему никто не обеспечил их безопасности там, в аэропорту? И я не знаю, что им ответить.

terakt2

— Ну есть и позитивная сторона во всей этой истории — Путин к вам приходил. Когда бы вы еще с Премьер-министром поручкались, — пытаюсь я пошутить вместо ответа. — Удивились небось, когда он в палату вошел?

— Да чего удивляться, нас за сутки до этого предупредили, — говорит Александр. — Сказали сначала, что Медведев придет, а пришел Путин.
— Хотел я у него часы попросить, — неожиданно признается Антон Малашкин. — Помнишь, был такой случай. Он приехал на какой-то завод, а там один рабочий у него часы и выпросил. Вот и я хотел. Но потом совесть замучила. А он даже с нами не разговаривал, спросил только, как дела, и все. Больше все докторов слушал.

— Даже про компенсацию не сказал?
— Нам уже до этого все сказали, — говорит Александр Карлов. — Даже бумагу дали, она у меня в тумбочке лежит. Говорят, выплатят.

Второй день рождения

В день, когда мы разговаривали с Александром Карловым, в Москве хоронили часть погибших в Домодедове людей. Первую часть хоронили накануне. Репортажи с похорон почти в каждой московской газете. Александр Карлов понимает, что вполне мог оказаться на месте тех, кого хоронили. И не понимает, почему не оказался.

— Вот как чувствовал, не хотел в тот день ехать в Домодедово, — говорит мужчина. — Но все-таки поехал. И помню, еще хотел ближе подойти, но не подошел. И у Антона такая же история. Он ведь вместе с женой приехал бабушку встречать. И жена очень рвалась к тому месту, где взрыв произошел, но он ее удержал. А не удержал бы, оба умерли бы. Повезло.

— Кому-то меньше повезло, — зло вставляет свою реплику Антон Малашкин.
— Второй день рождения был у нас 24 января, — продолжает Александр. — Каждый год теперь буду отмечать.

— В Бога веришь? — спрашиваю Александра.
— Теперь верю.
— А я не верю, — говорит Антон. — Меня не Бог спас, а люди, которые стояли ближе к месту взрыва. Такое впечатление, что в военное время живем.

— Да она и не прекращалась, эта война, — соглашается Александр. — И неизвестно, прекратится ли.
— Прекратится, когда все будут ходить и оглядываться, как в Израиле, — уверенно говорит Антон. — А то у нас человек, видя бесхозную сумку, думает: «А вдруг там ничего нет, а я позвоню в милицию и буду выглядеть дураком».

— Ты теперь будешь оглядываться? — спрашиваю Антона.
— Я всегда оглядываюсь.
«Только не помогло», — хотел было добавить я, и не стал. Вместо этого я просто предложил тост. «Чтобы не было войны!». Мы подняли баночки с гранатовым соком, который привезли немцы, и выпили до дна.

Правда из громкоговорителя

Каждые пять минут громкоговоритель на Казанском вокзале оповещает прибывших и убывающих пассажиров о том, что «Казанский вокзал является объектом железнодорожного транспорта повышенной опасности». Может быть, стоит развесить громкоговорители по всей стране? Ведь она вся у нас один сплошной объект повышенной опасности.

Взрыв в Домодедове лишний раз убедил страну в том, что самое дорогое на земле — это глупость. Потому что за нее дороже всего приходится платить. К примеру, глупость и жадность службы безопасности аэропорта Домодедово были оплачены жизнями тридцати пяти человек и здоровьем почти двухсот.

Домодедовский теракт убедил еще и в том, что, живя в России, невозможно оставаться просто зрителем на этой необъявленной войне. Если раньше мы могли позволить себе такую роскошь, как жалость по отношению к жителям других регионов, пострадавших от террористических атак, то теперь настало время пожалеть самих себя. Мордовия, точнее, ее часть тоже пострадала от террора. Она, контуженная и посеченная осколками, лежит сейчас в Московском институте хирургии имени Вишневского. Врачи говорят, что она будет жить. И это само по себе большое счастье. Потому что на этой войне, где смерть отмеряют килограммами, так везет не каждому.

Пассажирам московского метро громкоговоритель регулярно напоминает о том, что следует обращать внимание на бесхозные сумки и подозрительно ведущих себя людей.

Здесь по-прежнему суета и давка. Наряды милиции выхватывают из толпы людей азиатской внешности, прижимают к стене, шмонают и отпускают с миром. Потому что взрывчатки при них нет. Стражей порядка в подземке заметно больше. Плотность нарядов повысили за счет юношей-курсантов. На станции «Комсомольская» я остановил один такой курсантский патруль.

— Что, — спрашиваю, — парни, не взорвут нас больше?
— Надеемся, что нет, — отвечает юноша лет семнадцати с реденьким пушком над верхней губой.

И мне почему-то кажется, что он и правда больше надеется, чем верит.

«Вечерний Саранск»