Александр Олешко: «Я сделал себя сам»

Популярный актер и пародист раскрыл тайны своей далеко не звездной биографии

Александра Олешко — актера театра, кино и телеведущего — сегодня знают все, от мала до велика. Дети — как Сашу, друга смешариков на телеканале «Россия», и как самого романтичного олигарха Василия в сериале СТС «Папины дочки». А взрослых зрителей Первого канала Олешко смешит своими пародиями в шоу «Большая разница» и развлекает душевным пением в паре с Викой Дайнеко в программе «Две звезды».

А еще Александр — несмотря на молодость — преподает актерское мастерство в Высшем театральном институте имени Б.В.Щукина и в Государственном училище циркового и эстрадного искусства имени М.Н.Румянцева. При этом он очень скромный и даже в чем-то старомодный человек. В этом наш корреспондент убедился, встретившись с Александром тет-а-тет.

- Саша, так получилось, что последние ваши работы в кино заставили говорить о вас как об актере-комике. Да еще эти невероятно смешные пародии в программе «Большая разница». Я даже слышала от одного известного юмориста такую реплику: «Нам нечего теперь делать — Олешко появился!».
— В общем-то, я не придаю серьезного значения таким «комплиментам». Для человека, который лет десять активно существует в своей профессии, это уже не так актуально. Я бы даже сказал — смешно.

- Кого труднее пародировать — мужчину или женщину?
- Играть женщину очень сложно. Это только кажется, что вот сейчас я себе грудь огромную сделаю, клипсы нацеплю, губы красной помадой намажу, парик надену — и я уже женщина. Ничего подобного! Чтобы хорошо играть женщин, их нужно очень сильно любить, понимать, чувствовать, наблюдать за ними — то есть быть очень внимательным… И мне кажется, я кое-что о женщинах понял. Именно поэтому я не люблю праздник 8 Марта. Когда с утра все мужики, словно по команде, дарят любимым цветы, подарки, носят их на руках. А как только стрелка часов перешагнет за двенадцать — женщин сбрасывают с рук и говорят: «Все, праздник закончился!» Я люблю женщин и до Восьмого марта, и после. Я не отмечаю и День святого Валентина, который умер в страшных муках от любви. Но при этом у меня каждый день — день любви! Потому что я жизнь люблю, родителей, друзей, работу свою люблю…

- Как вы обнаружили в себе дар пародиста?
- Если честно — я считаю жанр пародии вторичным. В нем нет ничего выдающегося. И я тоже ничего особенного в программе «Большая разница» не делаю, потому что пародировать может любой хороший студент второго-третьего курса театрального института. Поэтому никакой эйфории по поводу своих миниатюр на ТВ я не испытываю. Это лишь маленькая страничка моей жизни — кроме этого у меня масса других ролей, интересных образов. Взять хотя бы мою роль Яблокова в фильме «Турецкий гамбит». Однажды в ресторане я увидел автора детектива — Бориса Акунина — и послал ему рюмку водки с запиской: «Спасибо вам за Яблокова». Он прочитал записку — и стал «пытать» официанта: «Где сидит этот человек?» Ему показали, он подошел ко мне и говорит: «Вы — Яблоков? Я бы вас никогда не узнал!» Этой фразой он мне сделал потрясающий комплимент как актеру! Это совсем другое, нежели: «Как же ты похоже сделал Глеба Пьяных и Эвелину Хромченко!». Конечно, мне интересно этим жанром заниматься, но я бы хотел снять лишний пафос. Гораздо интереснее, круче и сложнее — сделать свое собственное, чем «изобразить» чужое.

- А как вы вообще относитесь к современному юмору?
— Тот юмор, который сейчас пропагандируют с экрана, — не мой юмор. Я в хорошей, но закрытой компании, где нет телекамер, могу своими шутками любой «Комеди Клаб» за пояс заткнуть. Но я никогда не позволю себе этого делать со сцены или с экрана. Я просто по-другому соткан. Но при этом не отрицаю, что многие современные юмористы, шоумены — очень талантливые люди. Я поклонник Гарика Мартиросяна, Тимура Батрутдинова, Михаила Галустяна, Гарика Харламова, а Сергея Светлакова я вообще обожаю! Паша Воля — очень талантливый человек… Но иногда ребята так шутят, что невольно думаешь: «Ай-ай-ай, как нехорошо!» А зрители очень легко поддались на их шутки, и целое поколение решило, что юмор ниже резинки от трусов — это тот юмор, который сейчас нужен стране. На самом деле это не так! Посмотрите миниатюры великого комика Аркадия Райкина: если убрать из того юмора ситуационные вещи, которые были привязаны к стране, ко времени, — останутся уникальные юмористические ходы. Это целое искусство, это такие вершины, к которым из современных юмористов никто не приблизился!..

«Две звезды»

- Александр, почему вы согласились на участие в проекте Первого канала «Две звезды»? Считаете, что хорошо поете?
- Я не испытываю дикого восторга по поводу своих вокальных способностей и сразу всех предупреждаю — я не пою, я интонирую. Но моя душа поет, и для себя я давно понял, что в песне есть не только голос, но и сам человек — со своими радостями и переживаниями. Мое участие в шоу — это, без сомнения, авантюра, пучина, в которую я бросился отчаянно, но с огромным удовольствием.

- До проекта вам приходилось петь для публики?
— Я пою постоянно. Например, в театре Вахтангова в музыкальном спектакле «Мадемуазель Нитуш» мы с Нонной Гришаевой четыре часа с живым оркестром пели сложнейшие композиции. Музыку я люблю с детства, и мне кажется, что из-за возможности жить в музыке и с музыкой я и выбрал актерскую профессию. Никогда не забуду своих первых «поклонников». Я любил во дворе во все горло петь «Крылатые качели» — мне так нравилась эта песня! И однажды нам позвонили в дверь. Мама открывает — и ахает: на пороге стоят большие железные качели, которые каким-то образом со двора затащили на шестой этаж, и рядом — записка: «Вот тебе крылатые качели. Больше не пой!»

- Вы нашли шутника?
— Я догадывался, кто это сделал, но не обиделся — этот жест мне показался очень смешным.

- Как реагируете на критику жюри — например, на ядовитые замечания Андрея Малахова?
— При всем моем уважении к этим людям — я выхожу на сцену не для них. Главное — что испытываю я, что испытывают люди в зале. Если честно, я даже не запоминаю оценок! А с Андреем Малаховым мы прекрасно общаемся вне этого проекта, и никакие оценки не испортят наших взаимоотношений. Просто, как мне кажется, в этом шоу он выбрал для себя роль злюки. Ну что же, она ему хорошо удается — как педагог Щукинского училища я ставлю ему «пять»!

- Может быть, Малахов вам мстит за прошлый сезон «Двух звезд», где его самого критиковали больше других?
— Не знаю… А может, он обиделся, что я в «Большой разнице» сделал на него пародию…

- А как вам нравится трио ведущих Собчак — Канделаки — Лазарева?
— Я не рассуждаю с точки зрения: нравится или не нравится. Я смотрю: талантливо это сделано или нет? Девушки очень талантливы, не похожи друг на друга. В этом проекте они соединились в совершенно гремучей смеси, и это держит зрителей в напряжении. Это хороший ход. Но мне приятней, когда на телевидении — немного другие интонации: добра, высокой культуры и стиля. Увы, сейчас другое время… Хорошо, что во мне есть некий стержень — благодаря ему неудачные шутки в мой адрес меня не ранят. А еще у меня есть принцип: я не обсуждаю работу коллег, так как нахожусь с ними по одну сторону баррикад.

- Вы прекрасно спелись с Викой Дайнеко. Кто кого выбрал для дуэта: вы ее или она вас?
— Изначально я должен был петь с Людмилой Сенчиной, но у нее был тур по Украине, и она не могла его отменить. И тогда нам с Викой предложили друг друга. Мы решили рискнуть. Вика всецело из мира эстрады, а я на территорию эстрады захожу лишь погостить. Зашел, бросил блестку — и убежал в театр или кино…

- Спорите во время подготовки номеров?
— Мы часто спорим, но всегда приходим к общему знаменателю. Нас же не на всю жизнь приклеили друг к другу — зачем к этому относиться так серьезно? Мы друг друга немного изучили, узнали что-то новое, пообщались, и пойдем дальше — каждый в свою сторону.

- Как выбираете песни для шоу?
— Они рождаются в разговорах о любимых мелодиях, о темах, которые нас волнуют. Например, я говорил Вике о том, что обязательно нужно спеть военную песню. И так как я знаю практически все песни на эту тему — предложил ей несколько вариантов. В итоге исполнили «Темную ночь». Или, например, Вика как-то сказала, что у нее есть мечта спеть песню «Чик ту чик». А я английского совсем не знаю. Но мы решили попробовать. Я написал русскими буквами текст на английском языке — и целую неделю каждый день по 500 раз повторял слова. В итоге вышел на сцену — и спел на «чистом английском»!

Боевой товарищ Нонна

- А откуда такой интерес к военным песням?
- Я родился в стране, где есть замечательный, настоящий праздник — День Победы. У Победы нет национальности, нет возраста. Это подвиг народа, который защищал свою Родину. Многие отдали за это самое дорогое — свою жизнь. И 9 мая у меня комок в горле, слезы на глазах. Я слушаю эти песни — и плачу, смотрю на ветеранов — и плачу. Я несколько раз был в Волгограде на Мамаевом кургане. И однажды в списке погибших, высеченном на граните, я нашел фамилию Олешко. Этот человек не был мне родственником, но это произвело на меня самое сильное впечатление! Так что тема войны в моей жизни — одна из важных, хотя в нашей семье никто не воевал и никто не погиб…

- В проекте «Две звезды» поет ваша коллега по шоу «Большая разница» и сериалу «Папины дочки» Нонна Гришаева. Вы с ней соперничаете?
— Боже упаси! С Нонной у меня замечательные отношения. Когда я только окончил Щукинское училище, она ходила и всем говорила: «А вот это — мой любимый актер Саша Олешко». А я ее всегда «вношу в список» своих любимых актрис. Кстати, именно я предложил Нонну Гришаеву в сериал «Папины дочки» на роль мамы. В ней сочетается то, что является на сегодняшний день редкостью. Она не просто красивая женщина — она умная. Это убийственная смесь. Помимо этого, Нонна — талантливая и, главное, адекватная — в ней нет никакой звездности. Она — хорошая мать для своих детей, она — верная жена, любит и бережет своего мужа. Нонна может отказаться от съемок из-за того, что ей нужно увидеть своего ребенка. Ну разве это среди актрис возможно?! И для меня большое счастье, что я с Нонной работаю. На протяжении пяти лет мы с ней встречаемся три-четыре раза в неделю. Когда она поет с Марком Тишманом, я переживаю за нее так, как будто это я на сцене, а не она. И мне так приятно, что она переживает за меня, — я это всегда вижу со сцены. Так что нет у нас никакого соперничества, а есть взаимоотношения родных людей. Нонна — мой давний боевой товарищ.

Из священников — в пионеры

- Саша, правда, что ваша бабушка мечтала, чтобы вы стали священником?
- Да, я в детстве ходил с бабушкой в церковь — и при этом был активным пионером. И свято верил и в то, и в другое. Мне нравилось бывать в церкви — я службы воспринимал как некое красивое представление. Как ребенок я сначала не понимал, что такое вера в Бога, — хотя бабушка вставала и ложилась с молитвой. Мне просто очень нравилась одежда на батюшках — вся такая блестящая, царственная… Я даже себе сделал очень красивый крест — вырезал его из плотной клеенки, украсил бабушкиной брошью и надел на цепочку от ванны. Так и ходил по дому! А потом вступил в пионеры — и неожиданно начал болеть. Мама говорила: «Я ничего не могу понять: как только ты стал пионером — стал болеть. Может быть, это пионерская организация на тебя так плохо влияет?» А это происходило вот почему. Я был абсолютно счастлив оттого, что ношу пионерский галстук, — каждый день его стирал, гладил! И никогда не застегивал куртку, чтобы все видели, что я — пионер! И не важно, что на улице двадцатиградусный мороз, снег. Главное — чтобы галстук развевался по ветру, а все смотрели и говорили: «Ух ты — пионер идет!» А еще я не мог пройти мимо открытых канализаций, из которых зимой валил пар. Я становился на краю люка и представлял, что снимаюсь в кино и вокруг — не дурно пахнущий пар, а дым или пурга, и я должен пробраться сквозь них до своих. Ведь «играл» я героев! А дома мама недоумевала: почему от меня так странно пахнет? А когда шел дождь или снег, я снимал шапку — и представлял себя разведчиком, который несет важную информацию в часть… В школе я знал все пионерские речевки, был председателем совета дружины. Помню, как мне пришлось отчислить из пионеров мальчика за то, что он на перемене спел «запрещенную» песню: «Во поле березка стояла — выпила сто грамм и упала». Я думал, он осознает, что поступил некрасиво. А он снял галстук и сказал: «Да идите вы! Больно нужна мне ваша пионерия!» Я долго переживал это как личную трагедию…

В гости к Олегу Попову

- Саша, если вам так нравилось перевоплощаться, почему же вы решили после школы поступать не в театральное, а в цирковое училище?
— Потому что я с детства любил цирк. И на меня большое впечатление произвел известный клоун Олег Попов, который три месяца гастролировал в моем родном городе Кишиневе. Сначала я замучил его своими письмами. Потом я позвонил ему в гостиничный номер и сказал: «Здравствуйте, Олег Константинович! Это Саша Олешко. Я мечтаю стать артистом цирка — что мне делать?» Он говорит: «Первым делом — не звонить мне!» Однажды я ему позвонил и сказал: «У меня день рождения — приходите ко мне, пожалуйста!» Он, конечно, не пришел, но зато пригласил на свой день рождения. Вот так я взял Олега Попова измором. Я ему подарил книгу — фотоальбом о Кишиневе. Мне казалось, этот фотоальбом ему позарез нужен, что он просто жить без него не сможет! И еще я почему-то решил, что ему для реприз обязательно пригодится пластмассовый виноград. Я тогда свою маму, говоря современным языком, достал. Мы объездили весь город в поисках этого винограда! Я ей объяснил, зачем это нужно: когда Олег Попов будет смотреть на этот виноград, он тут же по цепочке вспомнит: виноград — Кишинев — Саша Олешко. Мне очень хотелось прикоснуться к этим волшебным людям из телевизора, хотелось прочувствовать — какие они, как живут, что едят? Мне казалось, что это люди с другой планеты.

- А чем закончилась история с Олегом Поповым?
— Через неделю он улетел в Германию — эмигрировал. Он там по сей день живет. А я в 14 лет поступил в Московское цирковое училище имени Карандаша — так его называют в честь основателя, великого клоуна Михаила Николаевича Румянцева.

Выбор

- А почему не стали работать в цирке после окончания училища?
- Мою мечту скорректировала страна: разрушился Советский Союз, а с ним — и все планы. Я поступил в Щукинское театральное училище. Трудное было время — и в стране, и в ее столице, особенно для «не местных», провинциалов. Я как-то выкручивался: подрабатывал и грузчиком, и официантом в одном ресторане, куда приходили известные артисты. Я иногда своим коллегам напоминаю о том, что кто-то не любит греческий салат, а кто-то любит борщ… Галине Волчек, руководителю театра «Современник», в котором я служу, недавно рассказывал, как однажды подавал ей люля-кебаб. Анастасию Вертинскую часто обслуживал, а потом мы вместе с ней работали на одних концертах. Я не стесняюсь этого периода свой жизни. Я же эти деньги не воровал, а зарабатывал честно, тяжелым трудом. В Америке известные сейчас артисты через одного работали официантами. Они не чураются, а, наоборот, очень гордятся тем, что «сделали себя сами» — есть в английском такое выражение. Вот и я тоже сам себя сделал. В юном возрасте я оказался совсем один в чужом городе и, как потом оказалось, в чужой стране, и мне ничего не оставалось делать, как той лягушке, которая упала в крынку с молоком. Было два варианта: либо ничего не делать и утонуть — либо барахтаться. Ну, вот теперь я в сметане!

- Вы общались со многими известными людьми. Кто-то из них вам помог делом или советом?
— Чаще помогали советом. Помню, как-то жаловался Нонне Викторовне Мордюковой, что нет ролей, а если и предлагают, то какую-то ерунду. А она мне сказала: «А ты снимись в ерунде, но так, чтобы все сказали: да, фильм — ерунда, а вот этот мальчик — замечательный!» Я запомнил эти слова… Я и сейчас не могу сидеть и ждать, когда мне Спилберг позвонит или Никита Сергеевич Михалков. Я сделал единственно правильный выбор: постоянно работать над собой, улучшать себя, а как следствие — и жизнь вокруг себя. Это очень интересно!

«Вечерний Саранск»