И. Бродский: «Поэты всегда возвращаются...»

Президент признался, что любит Гоголя. Во всяком случае, заявил, что листает его всякий раз, когда удается выкроить десяток-другой минут от работы с бумагами государственной важности.

Хорошо! Правда, хорошо. Респект, как говорится. Гоголь — это все-таки Гоголь. Плохо, что признание это Дмитрий Анатольевич сделал аккурат перед вылетом в Киев. А собирался бы в Индию, сказал бы, что Тагора штудирует?.. Впрочем, и здесь есть чему радоваться: вот приедет в Саранск и скажет, что одолел-таки моего дареного когда-то «Онегина»...

Минувшая неделя прошла на телевидении под знаком Бродского. Ввиду круглой даты. Всё-таки — 70!..

Кстати, для меня это стало полнейшей неожиданностью. Не то чтобы забыл — помнил, конечно, но ощущение уже давно такое, что он не современник, а Шекспиру, вон, ровесник.

С классиками вечно так. А Бродский — классик. Хотим мы того, или не хотим, нравится кому, или нет (из интернетского блога: «...я много раз убеждалась в том, что всё, что было отвергнуто советской цензурой, не имеет никакой ценности»), а — лучший поэт последней трети XX века. Причем не только среди отечественных — в планетарном масштабе. Потому что, чего уж тут, — гений. А проще говоря, величина, стремящаяся к абсолюту — определение моё, дарю.

Вот и чествовали. Не как Пушкина, конечно (тут вспоминаем 1999-й), но всё же прониклись. Особенно Первый. Непосредственно в день рождения юбиляра — 24-го — показали свежий документальный фильм «Остров по имени Бродский». Жаль, как всегда, ближе к ночи. Но так уж у нас заведено — т.н. интеллигенцию обслуживать по остаточному принципу.

Если заметили, телевидение — а оно у нас самое чувствительное и гибкое, главнейшее, в общем, из искусств — понемножечку, совсем по капельке, а возвращается от 100%-го гламура к разговорам о вечных ценностях. Кто-то, видимо, на самом верху решил, что отуплять дальше уже некуда, вот и... Обнадеживающая, в общем, тенденция. Поживем — увидим, во что выльется...

Так вот: в понедельник крутанули «Остров Бродский» — с замечательными воспоминаниями, новыми акцентами в биографии (заговорили, например, о сугубо имперском самосознании Иосифа Алексаныча — дескать, окажись тогдашняя власть попрозорливей да помудрей, нового Державина бы в его лице заполучила). А в пятницу состоялся закрытый просмотр у Гордона. К дате смотрели «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину» Хржановского, вышедший на неширокие экраны в прошлом году и собравший такое количество кинонаград, что автору можно орденскую планку ладить, и полгруди займет. Показ начали после полуночи, и уверенный, что дождались (и выбрали) далеко не все, поделюсь вкратце.

Фильм — фантазия вокруг биографии. С, между прочим, целыми Юрским и Фрейндлих в роли родителей поэта. Про то, как покойный герой добрался-таки до любимого Петербурга. Пардон — Ленинграда...

Фильм, в хорошем смысле слова, новаторский (а режиссеру за 70): тут и игровое кино, и документальные вкрапления, и вкусная анимация. Странно даже, что обсуждение в студии вылилось в бурные дебаты на тему «похож — не похож». Серьезные и как бы неплохо образованные люди брызгались слюной пока не договорились до абсурдного: до еврейской (или уж давайте традиционно по-русски — до жидовской темы). Дескать, а зачем актеры картавят? А для чего вообще всё это: про Биробиджан, про сталинские притеснения?..

Кино, и по мне, конечно, не шедевральное и лет через н-надцать, скорее всего, забудется. Но прелесть его в другом: в самом факте тыканья нас с вами буквально носом: глядите, слушайте — Бродский же!..

Пятнадцатый год его нет с нами, а мы всё никак не осознаем, до чего же нам повезло, что принадлежим с ним к одной культуре. И, в том числе, языковой.

Поэзия — как ни крути — высшая форма существования языка. А язык — как ни крути же — практически единственная форма объединения, самосохранения этноса, нации.

И в этом смысле безродный космополит И.А.Бродский был (и остается! ну нету пока ему сменщиков) тем самым, извините, Фродо — хранителем волшебного ключика к механизму, позволяющему нам чувствовать свою разницу с, не знаю, новозеландцами или теми же америкосами. Патриотом, то есть — в самом действенном смысле этого слова... Басковы с донцовыми — шелуха и обманка, товаропродукт. А то и так, что и как успел сказать Бродский, — и не о себе, конечно же, о нас — не поддающееся переоценке национальное достояние: «В деревне бог живёт не по углам, как думают насмешники, а всюду. Он освящает кровлю и посуду и честно двери делит пополам...» и т.д.

Но мы его не хотим: трудноват-с...

Да уж. Его стихов и родители-то никогда не понимали. Но как же быть с «душа обязана трудиться»? Банальность, да? А зубы чистить и мышцы сколько-то в тонусе поддерживать — не банально? Долгое лежание на одном боку оборачивается пролежнями, длительное предпочтение настоящей поэзии попсе с шансоном — чем ещё пострашнее. Душа обязана трудиться не Бродскому с Пастернаком — себе самой. Чтобы элементарно не атрофироваться. Если, конечно, она нам всё еще для чего-нибудь нужна...

Его выперли из страны не за пятую статью и не за какое не за тунеядство — от Бродского избавлялись как от теребильщика этой самой души. И наше нынешнее нежелание вслушиваться в его пророчества автоматически низводит статус наших душ до тех самых мертвых. «Общество расплачивается за равнодушие к культуре... — это его слова, и это не слова, те самые пророчества. — Расцвет массовой культуры означает конец культуры вообще...

Культура не может быть массовой по определению... Количество согласных с тобой — это первый признак опасности...Для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой бы то ни было идеи затруднительней, чем для человека, Диккенса не читавшего... Свобода нужна для того, чтобы посещать библиотеку...» — вот ведь за что его изолировали от нас. А нас от него.

Один из любимых журналистских вопросов: окажись вы на необитаемом острове — какую бы книжку взяли с собой?.. После гордонова просмотра я понял, какую — двухтомничек И.А.Б. Где не только стихи — еще и проза его. А прежде всего — Нобелевская лекция, которую безо всякой рисовки уподоблю евангелию от Иосифа. Двенадцать страничек, на которых ответов (что вообще-то не свойственно поэтам) больше чем вопросов. А, может быть, больше даже, чем букв.

Извините за долгую цитату: «Произведение искусства, литература в особенности и стихотворение в частности, обращается к человеку тет-а-тет, вступая с ним в прямые, без посредников отношения. За это-то и недолюбливают искусство вообще, литературу в особенности и поэзию в частности ревнители всеобщего блага, повелители масс, глашатаи исторической необходимости... Ибо человек со вкусом, в частности литературным, менее восприимчив к поворотам и ритмическим заклинаниям, свойственным любой форме политической демагогии».

Короче: я счастлив малюсенькой надеждой, что этот мой пламенный спич сподвигнет хотя бы еще одного человека выключить вечером к чертям собачьим телевизор и открыть наконец для себя Бродского. А меня на этот пафос сподвиг фильм Хржановского. А его — гений современника, которого нам упрямо-преупрямо легче продолжать считать трудным для переваривания эстетом.

А днями Пушкину 209... Вот интересно: лотмановские лекции о нем когда-нибудь снова покажут или опять будем смотреть загримированного под шимпанзе и таращащего глаза («Я па-а-а-амятник себе-е-е-е...») Безрукова?..