Мы одними из первых узнали о капитуляции фашистской Германии

Александр Плехов ушёл на фронт в 19 лет и, пройдя с боями от Сталинграда до Берлина, расписался на стенах Рейхстага

Буквально на днях у ветерана Великой Отечественной войны Александра Ивановича Плехова выйдет в Мордовии новая книга — «Даль памяти». В неё войдут стихи и поэмы, посвящённые его боевому прошлому. Александр Иванович ушёл на фронт в 19 лет и, пройдя с боями от Сталинграда до Берлина, расписался на стенах Рейхстага. В свои 88 он по-прежнему полон сил. И даже не забывает о своём старом хобби — написании стихов. Хотя его рассказ о войне мы всё-таки приведём здесь в прозе.

Войну я начал в 1942 году. Тогда мне было уже 19. В начале войны работал директором семилетней школы и собирался подавать документы в пединститут. Помню, поначалу мы думали, что всё быстро разрешится нашей победой. Но с каждым днем приходило понимание всей серьезности нависшей над страной угрозы.

Сам я сибиряк. Из села Фирстово Омской области. Весной 1942 года меня как грамотного специалиста взяли работать в местный военкомат. В мои обязанности входила подготовка молодежи призывного возраста. За время работы там успел отправить в Омск две команды бойцов.

На исходе лета я начал писать рапорт за рапортом с просьбой отправить меня на фронт. Начальник военкомата долго не отпускал, объяснял, что я нужен здесь. Но, несмотря на это, осенью 1942 года мою просьбу удовлетворили, и я оказался под Сталинградом, куда прибыла рота, к которой я был приписан. Но там мы пробыли недолго. Вскоре нас отправили на Донской фронт, где нашей 65-й армии отводилась одна из главных ролей в операции «Уран».

Первый бой

Была поставлена задача окружить группировку Паулюса. В районе Вертячего она была взята в кольцо. 3 дивизии, в том числе нашу, передали в 5-ю армию, которая должна была отразить натиск деблокирующих войск Манштейна. Помните фильм «Горячий снег», он снят по мотивам событий на Котельническом направлении, а нам выпала задача отражать натиск гитлеровцев на Максимовском направлении.

Я исполнял обязанности помощника командира взвода. Занимался кадровыми вопросами. На моем попечении были наградной, аттестационный отделы. Личного героизма я не совершал. Но 14 января 1943 года получил ранение и контузию.

Помню, мы стояли на окраине села. Нам привезли завтрак. Немцы заметили, что в определенное время в этом районе появляются наши солдаты. Выбрав подходящий момент, они ударили с возвышенности из самоходного орудия прямой наводкой.

После завтрака все уже ушли, а я остался дописывать письмо. Как только стал писать адрес матери — взрыв. Первым же снарядом убило связиста на улице. Затем ещё один. Дальше помню смутно. Не знаю, сколько находился без сознания, но когда очнулся, подо мной на столе растекалась лужа крови. В стене передо мной зияла огромная дыра.

От того ранения шрам у меня на лице остался навсегда. Так что Сталинград приходилось вспоминать, глядя в зеркало, каждый день.

Надо было срочно покидать обстреливаемый дом. Я осмотрелся и увидел слева от себя выставленную раму. Это один из офицеров, капитан, который также задержался в столовой, спасая себя, выбил окно и выскочил из избы. Я последовал за ним. Недалеко в русле реки стояла батарея минометов 120 мм — наша, полковая. Решил ползти к ней. Солдаты меня перевязали и по руслу реки отправили с передовой в пункт санитарной роты. Там мне удалили осколки.

Так как моё ранение было достаточно серьёзным, меня вместе с другими ранеными бойцами тем же вечером отправили в медсанбат. Вечером, потому что днем перед фашистами мы были как на ладони, и они бы легко могли нас уничтожить, а темнота скрывала наши передвижения.

Перевозили нас в крытой машине. В один момент шофер сделал глупость — включил фары. Немцы сразу отреагировали. Посыпались снаряды. Раненые как могли пытались покинуть машину. Бежали и ползли кто куда. Снаряды рвались совсем близко.

Когда огонь прекратился, мы собрались. По счастливой случайности, машина не была повреждена и смогла отвезти нас до медсанбата.
Вот так, не в атаке, не в бою, а во время завтрака, я получил боевое крещение.

Путь дивизии

Наша Забайкальская 321-я дивизия отражала натиск манштейновской группировки. По фильму, вы помните, как командарм в исполнении актера Георгия Жженова говорил о задаче: «Главное — выбить танки». Наших Т-34 тоже много было подбито. Они горели как факелы, танкисты вылезали из люков обгоревшие, падали в снег. Но бои по деблокации шли долго. Ночью постоянно слышался гул самолетов, которые сбрасывали войскам генерала Паулюса продукты и другие необходимые вещи.

Вскоре нас направили на освобождение Ростовской области. И мы через Белую Каменку вышли с боями и потерями на Лихую (это узловая станция Москва — Ростов). Затем перевели на Украину (там мы узнали приятное известие о переименовании нашей дивизии в 82-ю гвардейскую).

После сдачи генерала Паулюса в плен перед нами поставили новую задачу — освобождение Донбасса. Поначалу нас направили в Харьковскую область. С реки Миус через Ворошиловград на Изюм. В этом городе шел сбор 3-х армий. Мы получали здесь пополнение, шла подготовка.

За Донбасс Гитлер цеплялся долго, даже переправил с курского направления две танковые дивизии. Наши армии делали попытки его захватить два раза. Проводили перегруппировки, пополнения. И только 14 октября 1943 года мы взяли Запорожье. Наша дивизия, как отличившаяся в боях, получила наименование Запорожская.

Хотя должность у меня была офицерская, аттестацию я не прошел. И на то у меня были свои причины. Звание мое было — гвардии старшина. На аттестацию отправляли несколько раз, но я не пошел. Так как, если выживу, хотел сразу после войны вернуться домой. А если бы я имел офицерское звание, то демобилизация могла бы сильно затянуться. Довольствие, правда, было небольшое. Мать получала 650 рублей.

После Запорожья через Никополь шли на Одессу. С её освобождением двинулись на Овидиополь. В районе села Маяки форсировали Днепр. Там столкнулись с трудностями. Бои шли долго. В мае началось половодье, подул ветер с юга. С моря пришла вода и затопила наши позиции. С плацдарма мы выплывали, как зайцы, кто на чем.

20 апреля я был ранен. Проход был узкий — плавни, река. В тот день я в сопровождении автоматчика ходил в штаб дивизии за наградами для вручения. Награды мы получили, а на обратной дороге на подходе к самому узкому месту между рекой и плавнями нас стали обстреливать. Слышу звук летящего снаряда. Тут же залёг. Хорошо успел удачно упасть, но осколками все равно накрыло. Спасло то, что мы еще не перешли на летнюю форму одежды. Под шинелью у меня была фуфайка, которая смягчила удары.

Клочья ваты от телогрейки забились в раны. Ранило в спину, напротив сердца. Автоматчик перетащил меня в окоп, перевязал. Как все затихло, продолжили путь в расположение. Награды я все-таки доставил.

Вообще, ходить из полка в полк приходилось часто и одному, подвергая себя опасности. Например, на Западной Украине, где действовали банды бандеровцев. Во многих поездках около сел видел повешенных русских солдат.

Потом нас перебросили севернее Тирасполя, под Кишинев, форсировать Днестр. От места форсирования до Кишинева было 30 км. Там шли жаркие бои. Три недели мы не могли пробиться к городу. Силы немцев были серьезные, особенно танки. Нас сменила 5-я ударная армия, а нас стали готовить к маршу на 1-й Белорусский фронт. Косили сено для лошадей, заготавливали фураж, проверяли оружие. Еще избавлялись от вшей. Это второй враг солдата.

С июня эшелонами нас отправили на 1-й Белорусский фронт: Житомир, Жмеринка, Ковель, а оттуда до Вислы оставалось немного, но бои шли сильные. Висло-Одерская операция проходила при нашем самом активном участии.

В январе 1944 года по плану ставки мы должны были пойти в наступление на город Лодзь. Наступление началось 14 января. Бои шли 5 дней, и 19-го мы взяли Лодзь. Наш полк вошел в город первым. Население встречало нас с огромной радостью, с цветами.

Затем двинулись в направлении Познани. Это мощный город-крепость, обнесенный каналами, наполненными водой. Там укрепилась серьезная фашистская группировка, хорошо вооруженная. Познань мы взяли в День Советской армии — 23 февраля. Фашисты капитулировали.
Затем взяли польский город Кюстрин, форсировали Одер и начали готовиться к решающему наступлению на Берлин. 16 апреля началось наступление на Зееловские высоты.

На Берлин

На моих глазах умирал комбат Никитин, которому я впоследствии посвятил стихотворение. Был приказ надеть каски, но он был бравый офицер, не подчинялся, не признавал ходов сообщения и был смертельно ранен в голову в пригороде Берлина.

Наконец мы заняли аэропорт Темпельхоф — единственное воздушное окно немцев. Оттуда прямо через каналы пошли на север. Их было преодолевать очень трудно, так как из окон и балконов домов велся огонь.

Как раз в соседнем 220-м полку знаменосец совершил знаменитый подвиг, увековеченный впоследствии в монументе. Он услышал детский плач, подошел к командиру и попросил разрешения спасти ребенка. Затем передал знамя, переплыв канал, добрался до места, откуда раздавался голос, а там обнаружил девочку, плачущую около убитой матери. А рядом велся плотный огонь. Однополчане думали, что он погиб, но потом услышали его голос. Он просил подавить огонь пулеметов и сам координировал огонь. Так он спас немецкую девочку.

1 мая мы взяли Рейхстаг, в штаб соседней с нами дивизии прибыл Креппс в качестве парламентера договориться о перемирии. Пока он его выторговывал, наши поднажали и взяли Рейхстаг. С 1 на 2 мая я спал на паркете в Рейхстаге. А 2-го написал стихотворение — «Берлин 2-го мая».

Мы одними из первых узнали о капитуляции фашистской Германии. Это был самый счастливый день в моей жизни. Пройти такую войну и остаться в живых! Мы поздравляли друг друга, писали письма домой, а утром из стрелкового оружия салютовали Победе, не жалея патронов.

После войны

Ещё когда дивизия Александра Плехова стояла на Висле, из Москвы пришло сообщение, что бойцам предоставляют два бюджетных места в МГИМО. Плехов был первым кандидатом. Командование знало его как отличного литератора, тем более он неплохо владел немецким языком и даже иногда помогал общаться с пленными. Но командир полка, не желая терять ценные кадры, попросил его не уезжать, и Александр Иванович решил не покидать друзей до победы.

После возвращения в родные края он продолжил директорскую работу. Затем работал заведующим РОНО, был руководителем школы политпросвещения.

В Мордовии Александр Иванович оказался очень просто. Когда он трудился в РОНО, к ним в область направили работать молодую учительницу из Мордовии. Они понравились друг другу и поженились. После 20 лет совместной работы на ниве образования было решено переехать в Саранск.

Здесь Александр Плехов трудился в Институте усовершенствования педагогов, также был внештатным сотрудником газеты «Советская Мордовия», журнала «Народное образование».

«Вечерний Саранск»