«Я кеды никогда не носил!»

Первый президент Мордовии в канун своего 70-летия - о перестройке, демократии, борьбе за права человека и собственном стиле в одежде

Первый и последний президент Мордовии Василий Гуслянников готовится отметить 70-летний юбилей. Недолгое время его пребывания у власти люди до сих пор называют глотком свободы. Впрочем, куда большую известность в республике он получил как борец за права человека. В интервью корреспонденту «ВС» ученый, политик и правозащитник рассказал о наиболее важных этапах своей жизни и борьбы.

«Сдал термех, можешь жениться!»
«ВС»: Василий Дмитриевич, канун юбилея - время подводить определенные итоги. Можете рассказать, как сложилась ваша жизнь и почему она именно так сложилась?
В.Г.: Знаете, я воспитывался в интеллигентной семье. У меня папа был экономистом по образованию, а мама - учительницей. И мне родители с малых лет прививали чувство ответственности. Я учился, старался. В 1961 году, когда я приехал в Саранск, у меня по математике было пять с плюсом. Я всегда был склонен к точным наукам, не любил языки, ни немецкий, ни русский. Но старался. Восьмой класс окончил на отлично. У нас была учительница по русскому языку, вот она и привила мне любовь к своему предмету. А школу я потом окончил с золотой медалью. Был неоднократным победителем городских и республиканских олимпиад по химии, физике, математике. Одновременно занимался спортом, играл в волейбол. После школы я поступал в Московский физико-технический институт, где учился мой брат. По физике это был сильнейший вуз страны. Там даже песня такая в моде была, что того, кто не может учиться в физтехе, переводят в МГУ. И у них в то время была еще очень сильная команда по КВН. Но в какой-то момент их просто перестали выпускать на сцену, потому что они очень круто шутили про власть. Но мне для поступления в этот институт не хватило баллов. Конкурс был тринадцать человек на место. И девяносто процентов абитуриентов были медалистами.

Но зато в наш университет я поступил без проблем. Тоже старался. После окончания учебы остался работать на кафедре, занимался общественной работой. В то время Николай Иванович Меркушкин был секретарем комсомольской организации, а мне на факультете как активному комсомольцу поручили возглавлять комсомольский прожектор. А он в масштабе университета руководил комсомольским прожектором, и мы на планерках с ним встречались. В общем, знакомы мы с ним еще со студенческой скамьи. Но, к сожалению, диплом с отличием я так и не получил, хотя у меня был самый высокий балл на всем курсе. Даже по такой дисциплине, как теоретическая механика, известной среди студентов своей сложностью, у меня у одного со всего потока была пятерка. Тогда даже поговорка ходила среди студентов, в том смысле, если сдал термех, можешь жениться. Я даже участвовал в конкурсе по теоретической механике и стал победителем. В качестве приза за первое место мне полагалась поездка на кавказское побережье Черного моря, но мне дали путевку в дом отдыха «Мокша». Видимо, кому-то путевка на море оказалась нужнее...

В 1974 году я ушел на работу в НПО «Орбита». На Рабочей улице тогда был завод точных приборов, и им требовались специалисты-физики по работе с радиоактивными материалами. Я очень быстро вписался в коллектив, хорошо работал, зарабатывал хорошо. Тогда очень высокие премии были. Но у меня никак не решался квартирный вопрос. А в институте силовой электроники требовался специалист по излучениям. И я перешел туда, они обещали решить вопрос с квартирой. Но так и не решили. В итоге мы разменяли родительскую квартиру на две однокомнатные. После этого я простоял в очереди на квартиру двадцать лет. И только в 1989 году я получил квартиру на Светотехстрое. К тому времени у меня уже было две дочери. Мы вчетвером жили в однокомнатной квартире. Но это все равно лучше, чем ничего. Потому что за свою жизнь я сменил десяток частных квартир.

И вот когда я работал в институте силовой электроники, достиг определенных успехов. Меня сагитировали в аспирантуру. Я согласился. Ну а что, голова работает, да и возраст еще был довольно молодой. Я окончил аспирантуру по направлению «Надежность преобразователей». Экзамены кандидатские были сданы, но диссертацию сделать не хватало времени. Было очень много работы. А тут еще началась перестройка… И я переключился с научной деятельности на политическую.

«ВС»: С чего началась ваша политическая деятельность?
В.Г.: В конце 80-х годов прошлого века на многих предприятиях начали создаваться советы трудовых коллективов. Этот орган реально участвовал в принятии важных для предприятия решений. У нас на предприятии в совет трудового коллектива избрали довольно много людей. И именно демократическим путем. Ведь у нас в институте работали очень умные люди. А когда началась перестройка и мы узнали очень многое из того, чего не знали раньше, самосознание интеллигенции поднялось на новый уровень.

«ВС»: А что такого вы узнали?
В.Г.: В 1989 году я впервые прочитал Декларацию прав человека ООН. В СССР этот документ сорок лет не публиковался в открытой печати. И когда в газете «Известия» опубликовали эту декларацию, мы ее у себя на первом этаже повесили. И народ просто зачитывался. Ведь там написано было то, что наш народ не должен был знать. Прежде всего, что он имеет какие-то права! Ведь мы песни пели про то, что «…я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!». А сейчас, когда смотришь назад, понимаешь, что у нас за железным занавесом была внутренняя тюрьма. За границу человеку выехать было невозможно. Выпускали только в соцстраны. И я до сорока лет ни разу не был за рубежом. А потом, когда поездил по Европе, я понял, что песня, которую мы пели, была неправильная. Она была агитационная. Тогда в открытой печати впервые начали появляться публикации о борьбе с инакомыслием. К примеру, Сергей Адамович Ковалев, один из организаторов общества «Мемориал», ученый-биолог. Я лично с ним знаком и очень уважаю его. Так вот он шесть лет отсидел в Пермской колонии. То есть людей, которые думали по-другому и не боялись отстаивать свою точку зрения, просто сажали. Кого - в тюрьму, кого - в психушку. Ведь Новодворская-то оттуда начинала. Кстати, я с ней тоже знаком. Она очень умная женщина, но у нее направление более такое… экстремистское. Она сначала 18-летней студенткой с балкона в Кремлевском дворце разбросала листовки. С тех пор ее и начали прессовать. По тюрьмам, по психушкам. А в 90-е годы она в милиции каждую неделю сидела.

Так вот, когда перестроечные моменты начались в Мордовии, интеллигенция нашего института силовой электроники образовала неформальный клуб «Демократическая инициатива». Просто так встречались человек десять-пятнадцать, обсуждали всяческие демократические вопросы. И когда изменили закон «О выборах», на собрании трудового коллектива можно было выдвинуть своего кандидата куда угодно. И у нас на собрании одного человека выдвинули кандидатом в депутаты РСФСР, меня выдвинули кандидатом в депутаты МАССР, еще одного человека выдвинули в Горсовет. А в Горсовет можно было выдвигать кандидатов даже на собрании цеха или отдела. Чем мы и воспользовались. Мы в нашем институте на собрании отдела выдвигали всех, кто хотел избираться в саранский Горсовет. В итоге в Горсовете было шестьдесят процентов депутатов от нашего блока «Демократическая Россия». Это был просто небывалый случай, когда власть потеряла контроль над органами власти. И мы принимали очень важные политические решения. В том числе и по злоупотреблениям высших должностных лиц руководящих органов. Вот только один пример. Я в то время был уже депутатом Верховного совета Мордовии, и меня избрали сопредседателем комиссии по проверке злоупотреблений высших должностных лиц. Из-за чего потом мне ноги-то и переломали. Суть была в чем. В Мордовию прислали около девяноста автомобилей «жигули». Планировалось, что продавать их будут только ветеранам войны. Так вот ни один автомобиль инвалидам войны не попал! Все машины разошлись по чиновникам. Их получили все первые секретари райкомов, многие министры. И этот список лиц был в то время опубликован.

«Не Ельцин съел все продукты!»
«ВС»: Хорошо. Но перестройка, по-вашему, удалась?
В.Г.: Дело в том, что она очень быстро свернулась. Ведь в аппаратах на девяносто процентов остались те люди, которые сидели при Брежневе. У самого Ельцина была команда около пятидесяти человек.

«ВС»: А вы Ельцина в то время поддерживали?
В.Г.: Конечно. Я и сейчас его поддерживаю. И когда говорят, что он был пьяницей, я отвечаю, что нужно о его делах судить по результатам. Да, он любил выпить. Но при нем мы ратифицировали Европейскую конвенцию по правам человека. Хотя парламент страны в то время был красный. У Ельцина не было большинства.

«ВС»: Лично я сужу проще: пока был СССР, у моих родителей была стабильная работа, они получили трехкомнатную квартиру, мы всей семьей ездили отдыхать. Наступила перестройка, жрать стало нечего, война в Чечне, бардак в стране, люди озверели…
В.Г.: Понял. Это как раз и есть возможность для спора. Но искать виновных нужно не в следствии, а в причинах. Когда говорят, что во всем виноват Ельцин, я отвечаю: в стране была плановая экономика, КПСС была руководителем. Почему она не могла спланировать, чтобы телевизоров производилось столько, чтобы люди могли их купить?! Я, будучи депутатом Верховного совета, целый год бегал отмечаться в магазин на Демократической, чтобы купить телевизор. А холодильник я купил только потому, что со мной работала женщина, у которой подошла очередь. Но к этому времени холодильник ей оказался не нужен. И она отдала свою очередь мне. И я на сто процентов уверен: если бы в стране не стало так, что нечего стало есть, не было бы никакой перестройки. Но вины Ельцина в этом не было. Не он съел все продукты! Да, при нем взлетели цены. Да, я тоже согласен с тем, что приватизацию нужно было проводить иначе. Красные директора предприятий не должны были иметь возможность скупить за бесценок ваучеры у населения и получить контроль над важнейшими объектами экономики. Я вообще считаю, что такие отрасли, как нефть, газ и металлургия, нельзя было отдавать в частные руки. Что касается коррупции, да, это сейчас расцвело. Раньше каждый руководитель знал: воровать надо в меру! К примеру, секретарь райкома не мог иметь норковую шапку, он мог носить только ондатровую. Сейчас смотрю фотографию 1992 года, когда у нас было мировое первенство по мотогонкам, которое я открывал, я стою там в кроличьей шапке.

«ВС»: Ну своим стилем одежды вы прославились на долгие годы. Одни ваши кеды чего стоят!
В.Г.: Да не ходил я никогда в кедах! И фотографий таких нет!

«ВС»: Да я собственными глазами их видел!
В.Г.: Кеды я вообще никогда не носил! У меня были белые ботинки венгерского производства из натуральной кожи. Тридцать два рубля стоили. Почему они белые? Просто в магазине черных не было. Я серьезно говорю! А кеды я вообще не носил. Даже в волейбол я играл в спортивных тапочках. Причем тапочки покупал по пятьдесят копеек в уцененном магазине рядом с Механическим заводом.
«Мне нечем было удержать власть»

«ВС»: Я сам не очень хорошо помню время вашего президентства, но многие люди постарше называют его глотком свободы. Но почему вы не смогли удержать власть?
В.Г.: Мне просто нечем было ее удержать.

«ВС»: А на силовиков вы не могли тогда опереться?
В.Г.: Дело в том, что в нашей конституции было прописано, что я имел право формировать кабинет министров за исключением четырех человек, которых должен был согласовать с Верховным советом. Это - министр внутренних дел, председатель КГБ, министр финансов и еще какой-то один пост. У меня был один человек, которого я хотел назначить министром МВД, но он был всего в чине майора. В итоге министром стал Косов. В КГБ удалось назначить нормального человека Брагина. Он в итоге дослужился до генерал-полковника, в Москве потом работал. Но, когда возникли противоречия между мной и Верховным советом, он получил команду из Москвы не вмешиваться. Прокуратура тоже отошла в сторону. Хотя в 1993 году это ведомство могло вмешаться и оспорить решения Верховного совета. Потому что они были незаконными. С точки зрения закона и здравого смысла, в нашей республике в 1993 году был совершен государственный переворот. Все организаторы во главе с Бирюковым должны были получить по пятнадцать лет. А я попытался привлечь их только за клевету в гражданском судопроизводстве. Но они чихать на это хотели. Ведь и судьи все были у них свои.

«ВС»: Хорошо, законно или нет, но вас сместили. Дальше произошло то, что произошло. По-вашему, если бы вы остались у власти, вы смогли бы сделать республику лучше?
В.Г.: Единственный год, когда Мордовия была не дотационным регионом, - 1992-й. Данные Госкомстата показывают, что по уровню зарплат мы в ПФО были на третьем месте снизу. Но у нас были самые низкие цены в России. Кроме того, в 1992 году по всей стране был спад производства молока. Прирост был только в двух регионах. Мы находились на третьем месте, у нас был спад 0,3 процента. Может Мордовия похвастать такими показателями? Мы не давили на сельское хозяйство, не подметали у них все сусеки. Я им сказал, что нам надо закупить двести тысяч тонн для хлебопечения, что мы готовы покупать по жесткой государственной цене. А остальную продукцию было разрешено продавать. Ведь тогда организовались даже зерновые биржи. Словом, можно было работать. Сельское хозяйство в 1992 году дало такой скачок, которого не было никогда. В 1993 году, когда меня выгнали, все упало. В 1994 году вообще случился каюк. Ельцин тогда сказал: если уж вы установили у себя советскую власть и свергли избранного президента, решайте свои проблемы сами! В этот момент власть в республике потихоньку начал прибирать Николай Меркушкин и его команда, состоящая из красных директоров и бывших первых секретарей. У Меркушкина еще с комсомольских времен остались хорошие связи в Москве. У меня, например, таких связей не было. И он начал там рассказывать, что в Мордовии была советская власть, которая свергла президента, а мы свергли эту власть. И ельцинские структуры его поддержали.

«ВС»: По-вашему, России удалось в итоге построить демократию?
В.Г.: Нет, конечно. Она кончилась еще в 1993 году. Красные снова взяли власть в свои руки. И началось! Я не буду сейчас говорить, за что нам давали всякие кредиты и безвозвратные деньги. Кроме Мордовии больше получают только Крым и Севастополь, которые недавно присоединились, и Чечня. Но там просто купили мир.

«ВС»: Хорошо, почему Ельцин не смог ни купить этот мир в Чечне, ни раздавить восставших боевиков?  
В.Г.: У Ельцина не было денег на покупку мира, а давить было просто нечем. Ему Паша-Мерседес пообещал взять Чечню двумя полками, но чем в итоге все кончилось - известно.

«Не могу уважать Толоконникову!»
«ВС»: Когда закончилась эпопея с вашим президентством, почему вы решили заняться именно правозащитной деятельностью, а не продолжили политическую борьбу?
В.Г.: Возможности для продолжения политической деятельности у меня были. Я в то время был сопредседателем общественного движения «Демократическая Россия», куда кроме меня входили Галина Старовойтова, Лев Пономарев и депутат Госдумы Глеб Якунин. Потом Старовойтова создала партию «Демократическая Россия», я был у нее заместителем. Когда ее убили, я год исполнял обязанности председателя. Но мне нужно было кормить семью. С 1993 по 1996 год я вообще сидел без работы. Никуда устроиться не мог. Спасибо Николаю Меркушкину, который назначил меня на должность директора Фонда социальной поддержки населения. Здесь тогда тоже были проблемы, где-то деньги налево уходили. Но вот уже двадцать два года я здесь работаю, и деньги все на месте.

«ВС»: В последние годы в своих докладах о ситуации с соблюдением прав человека в местах лишения свободы вы регулярно сообщаете о том, что у нас все хорошо. В то же время совсем недавно ФСИН официально заявила об использовании рабского труда в мордовской колонии. Как так?
В.Г.: Конечно, я обо всем этом читал в газете. Но, к примеру, помощник по правам человека в нашем УФСИН говорит, что там не все так однозначно. Есть подозрения, что использование рабского труда наладил еще старый начальник колонии. А о том человеке, который фигурирует в этом деле в качестве обвиняемого, многие бывшие осужденные отзываются положительно.

«ВС»: Но Толоконникова, к примеру, уже несколько лет пишет о нем, как… Уж не вам ли ее уважать-то? Она же тоже за права человека борется.
В.Г.: Я не могу ее уважать! Ни за какие права человека она не бьется. Ты, может, хочешь сказать, что и Сережа Марьин за права человека?! Толоконникова и ее команда, кстати, там грамотные бабы. Но они пришли, чтобы заявить о себе. Началось-то все с того, что они фаллос на разводном мосту рисовали. Эти люди просто дискредитировали всех правозащитников. И Леву Пономарева подвел под монастырь Сережа Марьин. Для него стало главным просто насолить фсиновцам, а не отстоять права человека. Он ведь даже в Москву звонил моим грантодателям. Говорил, чтобы они гранты мне больше не давали. А ведь я за год сорок пять раз посетил места принудительного содержания. В СИЗО каждый месяц бываю.

«ВС»: Но ведь рабство в колонии признали официально.  
В.Г.: Да, заместитель начальника ФСИН заявил, что лично видел это. Я не могу этого отрицать, но я сам при этом не присутствовал.

«ВС»: Но мне непонятно одно: вы больше двадцати лет занимаетесь правозащитной деятельностью в Мордовии и говорите, что ситуация с правами человека у нас в Мордовии улучшается. А тут - бабах, рабство в колонии! Так почему это выявили представители ФСИН, а не вы?!
В.Г.: Понимаете, когда мы приезжаем в колонию и беседуем с осужденными, может быть, они и побаиваются рассказывать о чем-то таком.

«ВС»: Но вы согласны, что это ваш, правозащитный «косяк»?  
В.Г.: Мы просто не смогли этого увидеть. У нас нет полномочий влезть в компьютер к дежурному по управлению и начальнику колонии. Но я согласен с тем, что, если есть возможность задарма использовать труд заключенных, в колониях этим пользуются. Прокуратура в этом направлении работает, к сожалению, неважно.

«ВС»: Вот вы говорите про Марьина. К нему, конечно, можно как угодно относиться, но я уважаю его только за то, что он ставит себя в жесткую оппозицию ФСИН и государству в целом. А вы, как мне кажется, слишком сблизились с ними.
В.Г.: Да ни в коем случае. Чего мне с ними сближаться?! Государство мне до сих пор не платит положенную пенсию как президенту. А что касается колоний, то я всегда говорил, что посещать их правозащитники должны вместе с представителями прокуратуры. Сейчас, к примеру, многие осужденные жалуются, что их жалобы не уходят из колонии. Я предложил обустроить в колониях специальный ящик для жалоб осужденных, а ключ отдать прокурору. И пусть он каждые три дня собирает эти жалобы.

«ВС»: Да прокурору просто не по чину заниматься этим.  
В.Г.: Ну так его обязать нужно.

«ВС»: Нам вообще в этом плане много чего надо сделать. Но как вы считаете, в такой стране, как Россия, вообще возможна настоящая демократия со всеми ее плюсами в виде соблюдения прав человека и прочих вещей?
В.Г.: А кто сделает эту демократию? Ее нужно делать самим! Я посмотрел: демократия в Европе работает. И мне хочется сделать так, как в Европе.

«ВС»: Я тоже был в Европе и видел эту демократию. Когда люди наркоту на улицах курят свободно - это демократия? Лично я такого не хочу!
В.Г.: И я не хочу. Но как это запретить?

«ВС»: Единственная демократия, которая вызывает уважение, - это Франция с их желтыми жилетами, когда цены на бензин подняли на копейку, и вся страна вышла на улицу.
В.Г.: Согласен полностью. Но на месте французского руководства я бы эту демократию приструнил. Ведь нормальные желтые жилеты просто требовали вернуть цены на прежний уровень. А под этот шумок куча всяких сволочей начала грабить магазины, жечь машины, словом, просто дискредитируют само движение желтых жилетов. Знаете, я демократ в душе, но мне, например, нравится позиция венгров по вопросу беженцев. А когда у нас уперлись рогом и не хотят вводить прогрессивную шкалу налогов, я этого не могу ни понять, ни принять. Ведь нищих обдирают!

«ВС»: А по-вашему, такие понятия, как демократия и честность, вообще сопоставимы?
В.Г.: Для меня да! Я всегда работал честно. Хоть на меня и вешали всех собак, писали, что я за рулем собственной «Волги» там что-то совершил. Не было у меня никогда машины, не накопил денег!

«ВС»: Но вы довольны, что ваша жизнь сложилась именно так?
В.Г.: Я доволен тем, что я в любом случае пытался выбрать наилучший вариант, и мне это удалось.

«ВС»: Василий Дмитриевич, вам скоро исполнится всего семьдесят лет. Наверняка у вас большие планы на будущее.  
В.Г.: Жить, работать и приносить пользу людям!

Алексей Константинов

«Вечерний Саранск»