Нашего сына убили умышленно

Родители погибшего сержанта милиции не верят в случайность его смерти

Есть истории, которые человеческий мозг просто отказывается принимать. Слушая их, в голове будто срабатывает защитное реле, датчик которого, пульсируя в виске тупой болью, отчаянно кричит: «Нет, этого просто не может быть!». И только слезинка, блеснувшая в глазу еще молодой, но уже поседевшей женщины, ее дрожащие руки да приговор суда дают четкое понимание, что это не бред, не вымысел, а всего лишь реальность. Тупая, как рев быка, российская правда жизни.

«Он застрелился»

18 августа 2008 года. 23.15. Поезд «Москва — Уфа», постукивая колесами, приближался к Рузаевке. Большинство пассажиров уже тихо дремали на своих местах. Для них, для проводников, для двух милиционеров, сопровождавших поезд по территории Мордовии, это был обычный рейс. Сержант Алексей Медвеженков и прапорщик Александр Игнатов ехали в восьмом вагоне.

— За несколько минут до этого Алексей позвонил своей девушке и сказал, что скоро будет дома, — вспоминает мама милиционера Татьяна Медвеженкова. — А потом она сама несколько раз звонила ему, но он не отвечал.

Дома у Алексея еще не знали, что в начале двенадцатого ночи проводница восьмого вагона услышала хлопок.

— Я сначала не придала этому значения, — рассказывала женщина позже. — Но через несколько минут из купе, где ехали сотрудники милиции, раздался еще один. Тогда я решила посмотреть, что там происходит. Я открыла дверь и увидела прапорщика Игнатова. Он сидел на полу. Его напарник сержант Медвеженков с простреленной головой полусидел за столом. Прапорщик сказал мне, что он застрелился сам. А он, растерявшись, взял пистолет в руки.

По словам Игнатова, второй выстрел произошел случайно, когда он поднимал упавший на пол пистолет.

К тому моменту, когда поезд прибыл в Рузаевку, Алексей Медвеженков был еще жив. Карета «скорой помощи» доставила его в больницу, где он через несколько дней умер.

— Все это время в больнице постоянно дежурили друзья и коллеги Алексея, — говорит отец милиционера. — А Игнатов даже ни разу не пришел туда.

Тайны следствия

В августе 2008 года эта история осталась не то чтобы незамеченной, но о ней как-то быстро все забыли. Или, вернее сказать, не придали особого значения. Ну, застрелился милиционер в поезде. Эка невидаль! Официальная версия происшествия звучала так: «Самоубийство на почве неприятностей в личной жизни». Незадолго до инцидента в поезде Алексей Медвеженков действительно развелся с супругой. Но судя по тому, что у молодого человека появилась новая возлюбленная, которой он, кстати, звонил за несколько мгновений до выстрела, с личной жизнью у него было все в порядке.

Уголовное дело против Игнатова, правда, возбудили, но по непонятной для такого случая статье «Превышение должностных полномочий». А поскольку прапорщик был единственным свидетелем инцидента в купе, его показания следователи и взяли за основу. Чуть позже он рассказал, что в пути ему приспичило разобрать и почистить свой табельный пистолет. А его напарник Медвеженков, увидев оружие, тут же схватил его и выстрелил себе в голову. Эта версия устроила абсолютно всех, кроме родных Алексея.

— Не было у него никаких причин для суицида, — говорит мама сержанта. — Он был очень веселым и жизнерадостным человеком.

Впрочем, даже если предположить, что эти причины и были, зачем милиционеру нужно было стреляться из пистолета своего коллеги, когда у него в кобуре лежит свой? Этот вопрос так и повис в воздухе, как, впрочем, и еще несколько. Например: «почему так до сих пор и не установлено, какая из двух пуль, вылетевших в тот вечер из пистолета прапорщика Игнатова, убила Алексея Медвеженкова?».

— На этот счет следователем даже не была назначена соответствующая экспертиза, — говорит адвокат, представляющий интересы семьи Медвеженковых, Владимир Галаев. — Да и сами пули, находившиеся в пистолете прапорщика, впоследствии просто исчезли. А вместо них появились две другие. Эксперт впоследствии установил, что те пули, которые были изъяты в вагоне 18 августа 2008 года, отличаются от тех, которые сейчас фигурируют в деле в качестве вещдоков, по массе и по типу. Кроме того, в милиции по непонятным причинам уничтожили путевой лист наряда. Это документ, в котором фиксируются все передвижения стражей порядка, находящихся на службе (на какой станции сели в поезд, на какой вышли и т.д.). По закону он должен храниться три года. Я разговаривал с руководством Рузаевского ЛОВД, там свой поступок объяснили тем, что путевой лист был забрызган кровью.

Те несколько месяцев, что длилось следствие, погибшего при исполнении служебного долга Алексея Медвеженкова официально считали самоубийцей.

— Мы писали жалобы куда только можно, — говорит Татьяна Медвеженкова. — Мы просто хотели, чтобы виновный в гибели нашего сына понес заслуженное наказание, а с Алексея сняли ярлык самоубийцы.

В конце концов семье погибшего сержанта это удалось. Правда, цена, которую пришлось заплатить матери Алексея, оказалось слишком высокой.

«Голову сына мне вернули в ведре»

— Спустя четыре месяца после похорон Алексея, мне позвонил следователь, который вел это дело, и сказал, что определить, как умер мой сын, может только соответствующая экспертиза, — говорит Татьяна Медвеженкова. — А для ее проведения необходима эксгумация тела. Я долго не могла решиться на эту процедуру, но меня убедили в ее необходимости.

Любители дебильных американских ужастиков наверняка видели в кино кадры расчленения тел, но даже они вряд ли могут себе представить, что все это может происходить в реальной жизни.

— На эксгумацию следователь привел с собой бригаду пьяных мужиков, — сквозь слезы продолжает Татьяна Медвеженкова. — Они на моих глазах разрыли могилу. После этого эксперт отрезал моему сыну голову и забрал ее с собой. Когда этот кошмар закончился, следователи ушли, а меня оставили одну с этими алкоголиками.

Почему нельзя было просто извлечь из могилы гроб с телом, доставить его в морг, чтобы там с ним поработал эксперт, а после этого вернуть все в подобающем виде, матери Алексея Медвеженкова так никто и не объяснил.

— Это иначе как надругательством над мертвым телом и назвать-то нельзя! — говорит адвокат Владимир Галаев. — В Уголовном кодексе, кстати, есть соответствующая статья.

Впрочем, и это было еще не все.

— Голову сына мне вернули только через несколько месяцев, — продолжает Татьяна Медвеженкова. — Меня вызвали в прокуратуру и вручили ведро, где она лежала…

Специалист, проводивший экспертизу, дал однозначное заключение: самоубийство исключено.

Так в уголовном деле по обвинению прапорщика Игнатова появился новый поворот. На этот раз ему предъявили обвинение в убийстве по неосторожности. В начале марта Рузаевский районный суд приговорил его к двум годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении.

Ясности по-прежнему нет

Сказать, что этот приговор не устроил родных погибшего сержанта, значит, просто промолчать.

— Мы считаем, что Игнатов намеренно застрелил нашего сына, — говорит Татьяна Медвеженкова. — И будем добиваться для него адекватного наказания. Все эти полтора года он находился под подпиской о невыезде. Проще говоря, разгуливал как ни в чем не бывало по улицам. А он должен сидеть в тюрьме.

— Получилась довольно необычная ситуация, — комментирует решение суда адвокат Владимир Галаев. — Дело в том, что нет даже косвенных доказательств того, что это было именно убийство по неосторожности. Сам Игнатов свою вину так и не признал. Он, несмотря на заключение эксперта, настаивает на том, что Алексей Медвеженков застрелился сам. А вопросов, которые до сих пор остаются без ответа, в этом деле по-прежнему очень много.

«Вечерний Саранск»