«Хочу быть как прапрадед!»

Семен Михайлович Киселев родился в позапрошлом веке и участвовал в трех войнах: в двух мировых сечах и в гражданской междоусобице. В Великой Отечественной принимали участие пять братьев Киселевых: Семен, Федор, Иван, Филипп и Андрей. В предвоенные годы Иваном Михайловичем гордилась не только родня, но и все земляки села Селищи Ичалковского района: этот брат был образованным, работал секретарем Сталинабадского горкома коммунистической партии Таджикистана. Зато стыдились за Филиппа — участника всех драк в своем и соседних селах. После войны обиженными забылись тяжелые кулаки Филиппа, умершего от тяжелых ранений, и им гордились так же, как и Иваном и другими братьями Киселевыми.

У генерала Брусилова и командарма Буденного

В 1915 году безусым юношей призвали Семена Киселева на германскую войну — так в те годы называлась империалистическая, и попал он служить в армию знаменитого генерала Брусилова. Внук Семена Александр Константинович Пискайкин, к сожалению, не запомнил рассказы деда о германской кампании, известно лишь, что он был возничим в артиллерийском полку. Однако в памяти Саши все-таки остался один эпизод, рассказанный дедом.

В 1917 году в полку происходило брожение, неповиновение офицерам — к этому призывали большевики-агитаторы, и солдаты были рады стараться, лишь бы не воевать и скорее вернуться по домам. Немцы, несмотря на братание накануне, неожиданно начали наступление, и нашим деморализованным войскам пришлось отступить, оставив небольшой украинский городок. Однако перед отступлением решили ограбить армейский склад. Взломали замок и разочарованно ушли: склад был артиллерийским, и кроме снарядов в нем ничего не было. Подожгли, чтобы склад не достался врагу.

А потом началась новая война — гражданская. От войны он успел устать, но раз мобилизовали красные, деваться некуда, надо воевать. Комиссары внушили, что белые, хотя тоже русские, все равно враги. А воевал Семен Михайлович в знаменитой конной армии своего полного тезки — С.М. Буденного. По этому поводу товарищи по батарее частенько подшучивали. Когда рядовой Киселев появлялся на батарее, звучала команда «смирно!», и дневальный, приложив ладонь к буденовке, шутливо докладывал ему, что в подразделении все в порядке. Семен принимал рапорт и командовал «вольно».

С первых войн у Семена Михайловича какие-то награды были, но какие конкретно, Александр Константинович не помнит.

Победителям обычно достаются трофеи и женщины, Семену Михайловичу — ничего: в последние часы войны в Берлине с ранением он угодил в госпиталь. Победители в Россию возвращались тяжело нагруженными трофеями. В любом разрушенном доме добра было сколько угодно. И, по рассказам наших солдат, набивание вещмешков и чемоданов завоеванным имуществом — штука психологически заразная: даже равнодушные к чужому в азарте хватают подчас и ненужные вещи. Так вот, эта эпидемия рядового Киселева не коснулась. Но о его материальном благополучии позаботились навестившие его в госпитале однополчане: они подарили ему настенные часы с боем через каждый час. Ночью, если не спится, сиди и считай удары: «Тыр-бом, тыр-бом...» Сколько тырбомов, столько и времени. «Не скучно со столь боевыми часами», — считал внук Саша.

Когда Саша учился в старших классах, в летние каникулы работал на стройке в соседнем селе, где познакомился с интересным стариком Нестором Ивановичем Андроновым. Узнав, что Саша — внук Семена Киселева, он сразу же расплылся в улыбке: «А Сема не рассказывал тебе, как мы втроем с одной винтовкой от немцев драпали? Нет? Зря. В отступлении ничего стыдного нет».

Отступавшие остановились на окраине небольшого городка около пушки сорок пятого калибра. И ни одного снаряда. Надо было продержаться до ночи, а потом продолжить отступление, но как, когда на троих всего одна трехлинейка с десятком патронов?! Семен Михайлович решил пролезть в развалины когда-то сгоревшего склада и оправиться. И вот тут-то на его глаза попались три истлевших ящика. Откопал и от радости крикнул: «Живем!» Он вспомнил, как они поджигали этот склад 23 года назад. В ящике находились снаряды с первой мировой войны. Правда, шрапнель предназначалась для борьбы с вражеской конницей, но какая разница, чем отбиваться от нового поколения немцев!

Калибр подошел. И как только до колонны немцев осталось 200 метров, орудие выстрелило. Первый артиллерийский «антиквариат» угодил в грузовик с живой силой противника и пушкой на прицепе, вторым накрыли мотоцикл... Главное, не дать врагу развернуть пушки. Бой шел до темна. Ночью на поле боя набрали трофейного оружия, и балками отправились на восток.

Дома Саша напомнил деду о давних событиях, и Семен Михайлович обрадовался: «А-а, Нестёр! Передай, пусть в гости к нам придет. Он хороший солдат, боевой».

Часы десять раз пробили «тыр-бом», и дед ушел спать. Он ложился и вставал рано. Семен Михайлович неоднократно получал благодарность Сталина за бои на Пинске, награжден медалями «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», орденом Красной Звезды. Его дети, внуки, правнуки и праправнуки гордятся таким родством: есть за что.

— Мы с Сократом считаем, что непочтение к родителям может оставить человека без друзей, потому что, как только люди заметят твою неблагодарность к родителям, никто не может быть уверен, что, сделав тебе доброе дело, получит благодарность, — полушутя, полусерьезно говорил Пискайкин.

По его наблюдениям, чем хуже человек относился к своим родителям, тем худшее отношение ожидает его самого от собственных детей. Ничего не поделаешь, такова диалектика. Говоря простым языком физиков, угол падения равен углу отражения.

Сам он не только к своим родителям, но и ко всему старшему поколению родственников всегда относился с любовью и уважением. Ушедшим в иной мир на Селищинских кладбищах он поставил гранитные памятники. Провел колоссальную работу по поиску их фотографий. По всему селу собирал о своей старшей родне занимательные рассказы. Все ли мы знаем, как звали нашу прабабушку, а вот Пискайкин знает и хранит о ней различные истории. Мать деда Семена звали Арина Ефимовна, и она прожила 90 лет. Она ни слова не знала по-русски, но имела хорошее чувство юмора.

В 80 лет Арина Ефимовна угодила в Ичалковскую больницу с аппендицитом, и врач спросил, сколько ей лет. В качестве переводчика выступила внучка. Арина Ефимовна озорно покосилась на врача и попросила: «Переведи ему: мне всего тридцать лет». И вместе с врачом звонко расхохоталась. Нетрудно догадаться, что операционный разрез у нее зажил быстро.

Из уважения к сельчанам и родственникам Пискайкин в родном селе построил храм Успения Божьей Матери, а на кладбище — великолепную часовню, которую финансировал земляк из Москвы В.А. Константинов. Освящал новый храм сам Владыка Варсонофий.

В патриотическом духе и уважении к старшим Александр Константинович воспитывает и трехлетнего внука Сашу. Он успел свозить его на Украину и показать место захоронения двоюродного прапрадеда Андрея, который погиб при форсировании Днепра. Внук тоже хочет вырасти отважным воином и уже одевается соответственно.