Иван Оганесян: «У меня есть дама сердца — осталось только ее встретить»
24.02.2010 11:37
Иван Оганесян успел сняться во многих сериалах: «Мужская интуиция», «Скелет в шкафу», «Лебединый рай», "Иван Подушкин. Джентльмен сыска-2«… Но самую большую популярность ему принесла роль фотографа Сергея Коловорота в сериале «Крем», который с успехом прошел недавно на телеканале «Россия».
Сейчас Иван — один из самых востребованных актеров на российском телевидении. На Первом канале его можно увидеть в сериале «Спальный район», а на телеканале «Россия» — в проекте «Танцы со звездами». Каждый день у Оганесяна расписан по минутам. И все же он смог уделить нам время для интервью.
— Иван, первый вопрос — самый насущный: как вы все успеваете?
— Я человек очень дисциплинированный. Встаю в семь утра, ложусь в одиннадцать вечера. Не пью, не курю, светские мероприятия обхожу стороной. Семьи у меня нет, забот никаких... При таком раскладе можно успеть все.
— Вы востребованы сейчас как актер — зачем вам «Танцы со звездами»?
— Для развития. Если в кино я уже наработал определенный опыт, то такие проекты, как «Танцы со звездами», для меня полная загадка. Вы не первый, кто меня спрашивает, что он мне дает. Это и разговор с самим собой, и проверка себя, и интерес к новой профессии — называйте, как хотите...
— Вам нравится участвовать в этом проекте?
— Мне очень повезло с партнершей Инной Свечниковой. Ей всего 23 года, но она настолько компетентна в своей профессии, что работать с ней — одно удовольствие. Я слушаю ее с открытым ртом. Для меня Инна — безусловный авторитет, каждое ее слово — закон. Я уважаю таких людей. Правда, они встречаются на моем пути не так часто. Первый человек, который меня впечатлил, — Луиджи, или просто Джи-Джи, владелец маленького театра в Италии, где я работал в качестве виолончелиста. Он говорил с таким энтузиазмом, что я, плохо понимая итальянский, заражался его энергией — мне хотелось творить, созидать! То же самое происходит у меня и сейчас.
— И все-таки — у вас бывает свободное время?
— Не поверите, но уже несколько лет я живу в режиме «нон-стоп». У меня нет выходных. Меня спрашивают: как же я тогда расслабляюсь, отдыхаю? Я очень люблю ходить пешком. Пока иду до съемочной площадки — уже отдохнул. Это мне от родителей досталось...
История с географией
— А кто ваши родители? Кстати, откуда такое необычное отчество — Джонридович?
— Папа у меня — Джон Рид Оганесян — был прекрасным оперным певцом, а мама долгие годы работала главным концертмейстером Саратовской оперы. Отец был яркой личностью. А таких, вы знаете, у нас в стране не очень любят. Ему долгое время не давали ходу в театре: сплетни, интриги, доносы... В итоге мы переехали во Фрунзе (ныне Бишкек — прим. авт.). Мне было всего два годика, но я прекрасно помню этот момент. Помню, как родители брали меня в театр — я сидел за кулисами и наблюдал за происходящим… Прекрасно помню запах кулис, красивые костюмы... Мама говорит: «Не может быть такого!», а я вот помню, честно!.. В Средней Азии мы прожили несколько лет.
Там я пошел в школу, начал заниматься музыкой. Родители были убеждены, что я обязательно должен стать великим виолончелистом — как Ростропович, например. Отец говорил: «Ванечка, нам не должно быть стыдно за тебя!» То же самое когда-то ему говорили дедушка с бабушкой. Они у меня были легендарными людьми: коммунисты, очень уважаемые люди на Кавказе, они искренне верили, что построят в СССР коммунизм. И когда у них родился сын — мой папа, — его назвали в честь американского писателя-коммуниста Джона Рида... Но увы, любовь к коммунизму не спасла дедушку от репрессий: в 1937 году его расстреляли... В какой бы город мы ни переезжали — виолончель и пианино всегда путешествовали вместе с нами. Где только мы не жили: Саратов, Бишкек, Батуми, Москва, Ереван… Намучились, конечно, мы тогда по полной программе! А в 1989 году и вовсе остались без жилья...
— Как так, почему?
— Это давняя история — мы стали жертвами какой-то махинации, подробности мне неизвестны... Лишь не так давно мне удалось купить маме квартиру под Иваново. Сейчас у меня мечта — перевезти ее в Москву. Правда, пока я сам квартиру снимаю... Папа, к сожалению, умер в 1994 году.
Музыка и стройка
— Вы, наверное, с детства мечтали о карьере музыканта?
— А как же! Я же родился в семье музыкантов! Уже в 14 лет я работал как виолончелист. Это было в Батуми. Я был официально оформлен в отделе кадров, и с меня даже брали налог за бездетность. Днем учился, вечером работал. В начале
Поступил в ГИТИС на музыкальный факультет, уже видел себя артистом оперетты. А потом я уехал на стажировку в Италию. Менеджер, который меня приглашал, оказался не очень порядочным: обещал мне золотые горы, а по приезде в Италию выяснилось, что мне надо срочно искать ночлег. Какое-то время скитался по чужим углам: ни денег, ни языка... Но мир не без добрых людей — мне помогли устроиться в оркестр в качестве виолончелиста. Я начал зарабатывать и сам оплачивал курсы вокала. От папы мне достался красивый, сильный голос. Но, увы, певцом мне стать было не суждено. Это же каторжный труд: оперный певец должен заниматься каждый день по нескольку часов. А в то время у меня появились другие заботы: у меня родилась Олеся. Надо было срочно возвращаться в Москву — в Италии очень маленькие зарплаты, на эти деньги содержать семью невозможно...
Трагедия и мечта
— То есть на певческой карьере вы поставили крест?
— Пою в основном для друзей и для себя. Певческих амбиций у меня больше нет... Хотя по возвращении в Москву какое-то время выступал в мюзикле «Норд-Ост» — пока не случилась та страшная трагедия... Тяжело вспоминать те три дня, каждый из которых был наполнен ужасом... Хочется все забыть, как страшный сон... Я человек мнительный. Каждый раз переживаю, как в реальной жизни, меня в дрожь бросает… Страшно, когда под дулом автомата перед глазами мелькает вся жизнь: мама, папа, школьные друзья, жена, дочь, которой тогда был всего год...
— Какие у вас отношения с театром?
— Когда-то я работал в театре Романа Виктюка, были какие-то антрепризы, а сейчас — в свободном плавании. Очень хотелось бы вернуться в театр. Для меня это нечто святое — не хотелось бы превращать его в способ получения дохода. Я прекрасно понимаю, что такое сериалы, для кого они снимаются и с какой целью... А театр для меня — это храм! Есть мысль сделать спектакль с участием виолончели. Недавно познакомился с продюсером, который обещает помочь мне с этим проектом. В этом спектакле будут и танцевальные номера, и виолончельные, ну и, может быть, я что-нибудь спою… Правда, когда это случится, пока неизвестно — все зависит от моего графика и, конечно же, от денег…
Кино
— Как вы попали в кино?
— Случайно. Я как раз в тот момент ушел от Виктюка. Как-то проходил мимо театра Моссовета, а у них там дешевая столовая, и я подумал: «Дай-ка зайду, перекушу, а заодно с ребятами поздороваюсь». Захожу к своему приятелю Коле Добрынину, а у него сидят киношники. Они посмотрели на меня — и пригласили на кинопробы. Так я оказался в картине «Желанная» у режиссера Юрия Кузьменко. Это было в 2003 году. Как видите, все весьма обыденно.
Многие склонны романтизировать актерскую профессию, а в жизни все по-другому: слез и разочарований больше, чем радости... Я, например, каждый раз за три-четыре дня до окончания съемок начинаю нервничать: «А что дальше? Что будет завтра? Будет у меня работа или нет?» В нашей профессии нет стабильности. Сегодня ты на коне, завтра — под конем. А еще этот кризис откуда-то свалился на нашу голову! Только за последний год у меня заморожены четыре крупных проекта в кино... Но я стараюсь не думать о плохом...
Личная жизнь
— Вы общаетесь с бывшей женой и дочерью?
— Мне неприятно отвечать на подобные вопросы — это моя боль, моя драма, моя трагедия... Почему мы расстались? Ну, расстались — и все! Зачем ворошить прошлое? У жены появился другой мужчина, она за ним уехала в Лондон, дочку забрала с собой... Общих детей у них нет. Так случилось, что мы практически не общаемся, но видеться с дочкой мне никто не может запретить! Пусть мы не общаемся каждый день, но мы очень близкие люди и очень скучаем друг по другу…
— Что вам мешает общаться чаще? Существует Интернет — электронная почта, «Скайп», «аська»...
— Я не признаю суррогатное общение. Не хочу, чтобы у дочери я ассоциировался с неким виртуальным папой, который иногда появляется в сети… Все это общение через Интернет формирует некий шаблон взаимоотношений, определенный набор слов: «привет», «как дела», "пока"… В них нет души. И вообще, я не признаю технологий ХХI века. У меня дома нет ни компьютера, ни телевизора. Нет даже дома — живу в съемной квартире в районе Белорусского вокзала. Строится загородный дом, но до новоселья там еще очень далеко... А с Олесей мы виделись совсем недавно. Ей восемь лет, она на несколько дней приезжала в Москву и заглянула ко мне на съемочную площадку. Раньше ей было скучно в студии, а сейчас она вдруг изъявила желание стать актрисой: в Лондоне пошла в актерскую школу. Кстати, одновременно занимается скрипкой…
— А что сегодня происходит в вашей личной жизни? У вас есть дама сердца?
— Скорее, есть, чем нет. Правда, я ее пока не знаю. И даже не знаю, как она выглядит... Но она есть, она где-то рядом — это точно! Осталось только встретить ее...
— Какими качествами она должна обладать, чтобы произвести на вас впечатление?
— Можно говорить все что угодно, но с высоты прожитых лет (9 марта Ивану исполняется 37 — прим. авт.) мне кажется, что она, прежде всего, должна быть другом. Все остальное — красота, чувство юмора, умение готовить — это второстепенное. Мне очень хочется встретить женщину, с которой бы я прожил всю жизнь в любви и согласии. А еще мне хочется кучу детишек! Уверен — у меня так и будет…
«Вечерний Саранск»