Выставка акварели Владимира Блохина открылсь в музее народной культуры

Ещё до его рождения обстоятельства складывались так, что Владимир Блохин мог стать, допустим, кадровым военным или знаменитым живописцем…или…погибнуть в первые дни Великой Отечественной. Однако причудливая вязь судьбы крепко-накрепко связала его с Саранском. Более 44 лет он отработал слесарем-наладчиком на производстве, в республиканском Центре стандартизации и метрологии, занимался проверкой и реанимацией умных приборов. Но важной жизненной основой для Блохина было и остается изобразительное творчество.

Офицерские гены

Его отец, Григорий Блохин на волне пост-революционного энтузиазма первым из односельчан в ичалковском с. Резоватово записался в комсомольцы. Хотя родственники, всегда добросовестно трудившиеся на земле и благодаря своему усердию на бедность не жаловавшиеся, комсомольского азарта Гриши, мягко говоря, не поддерживали. И дабы не обострять внутрисемейных трений, он подался в Красную Армию. Но в жены себе приглядел соседку-односельчанку Полину Филинкину. Активного комсомольца армейское начальство оценило и рекомендовало уроженца Мордовии на учебу в Московское высшее военное командное училище.

Учился Блохин с тем же неуемным азартом. Но тут вдруг выяснилось, что его дядя по отцовской линии служил офицером в царской армии. И Григория, как неблагонадёжного, отчислили из числа кремлёвских курсантов. Правда, под занавес 1939 года, когда обострились отношения Советской страны с Финляндией, на северо-западной границе назревал нешуточный межгосударственный конфликт, и обнаружилось, что Красной Армии не хватает толковых офицеров, «неблагонадежный» Г.В. Блохин оказался вполне пригонным для исполнения солдатского долга.

А после завершения финской кампании, лейтенанта Блохина с женой и дочкой Томочкой откомандировали в военную часть, расквартированную в Полоцком районе Витебской области. Там, в с. Ветрино 14 января 1941 года у Блохиных родился сын Вовочка. Ситуация на границе Белоруссии с Польшей тоже была напряженной. В июне, оформив отпуск, Григорий повез супругу с детьми на родину. Едва они успели добрались до Мордовии, над страной разнеслось трагическое «война!». Наскоро распрощавшись с семьёй, офицер Блохин тут же отправился в часть. Уже потом Григорий Васильевич рассказал близким, что, приехав «из отпуска» в свой Полоцкий гарнизон, увидел: от их служебной квартиры осталась груда дымящихся кирпичей, 4-этажный офицерский дом 22 июня уничтожило взрывом.

Сражался Блохин также по-комсомольски отчаянно. Когда их часть попала в окружение, солдаты героически сопротивлялись, не желая сдаваться фашистам. С горсткой уцелевших красноармейцев лейтенанту Блохину удалось-таки вырваться из осады. За находчивость его назначили командиром разведотряда. Воевал он до тех пор, пока вражеский осколок не снёс ему половину черепа. Санитары, доставившие искалеченного разведкома в госпиталь, думали, конец, лейтенанту. Но Григорий не сдавался «старухе с косой». И каким-то чудом военные нейрохирурги, не располагавшие в ту пору ни высокими технологиями, ни элементарными обезболивающими, сумели вернуть Блохина к жизни, медики поставили его на ноги. Правда, после такого тяжелого ранения медкомиссия вынесла вердикт: «к строевой не годен».



Одной левой

Военное лихолетье Владимир Григорьевич почти не помнит. Слишком был мал. А голодное послевоенное детство запомнилось ему бесконечными очередями - от булочной лавки вдоль улицы - за пайкой хлеба. Новой одежды в местных магазинах не покупали и почти не продавали. Рубашки и курточки сыновьям мамы чаще, как умели, перешивали из солдатских гимнастерок и шинелей. Даже ученические тетрадки считались страшным дефицитом. Школьники писали на газетах – между строчек.

Несмотря на несытное время и иные послевоенные тяготы, в Саранске работал Парк культуры и отдыха, куда молодежь бегала на танцы, разновозрастная публика – покататься на качелях или просто погулять по тенистым аллеям. А ещё горожане активно посещали спектакли музыкально-драматического театра, размещавшегося на Советской, 27. Телевизоры тогда считались невиданной редкостью. Кинотеатров в городе ещё не существовало. Поэтому единственным зрелищным развлечением были театральные представления. Вовке особенно повезло. Мама его приятеля Олега Плятнера служила в театральной труппе и она регулярно выдавала мальчишкам «входные» на спектакли. Пацаны «задаром» пересмотрели весь репертуар. И не важно, что детских постановок тогда не показывали. Усевшись на одном кресле в первом ряду, они восхищенно любовались «настоящими» дворянскими и купеческими нарядами героев Толстого, Тургенева, Островского…

Поразительно - Владимир Григорьевич затрудняется объяснить откуда - но цветные карандаши и краски в Саранске тогда имелись. И дома после спектакля Вова вдохновенно рисовал на листе свои фантазии, разбуженные увиденным в театре или за городом на рыбалке, куда его нередко брал отец.

А ещё Блохин-младший мечтал о собственных коньках. С завистью смотрел, как соседские ребята лихо рассекают по ледяному зеркалу городского стадиона. Накопив нужную сумму, лет в 9 он купил-таки у знакомого паренька заветные коньки, правда, уже не новые и без ботинок. А просто лезвия, которые крепились к подошве обычных войлочных валенок.

Но мальчишеская радость продолжалась недолго. У городских пацанов практиковался нехитрая забава: прицепиться палкой с крюком к торцу какого-нибудь грузовика и кататься за ним следом…Однажды Вова не удержался и на полной скорости рухнул наотмашь спиной на обледеневшую дорогу. От резкой боли мгновенно потерял сознание. Когда очнулся, взгляд уперся в белый потолок, собственные руки-ноги не чувствовались. Врачи диагностировали «перелом позвоночника». Отец, вспомнив о военных докторах, сгреб сына в охапку и повез к хирургам-травматологам в специализированный медицинский центр…

Врачи сделали всё, что могли. Почти год, чтобы срослись разорванные позвонки, Блохин-младший пролежал в гипсе. От скучного однообразия его тогда спасло рисование. Однако из-за повреждения спинного мозга правая рука категорически не хотела подчиняться. Левая оказалась послушнее. Вове пришлось заново переучиваться держать карандаш, осваивать «левостороннюю технику» письма и рисунка. И такие «упражнения», кстати, заметно помогли разработке атрофировавшихся от долгого бездействия мышц.



Недипломированный талант

Практические премудрости живописного искусства он изначально осваивал под руководством старшего двоюродного брата и жившего по-соседству выпускника Пензенского художественного училища. Завидное усердие и неординарные способности Вовы заметил школьный учитель рисования и посоветовал ему записаться в единственную на тот момент в Саранске художественную школу. Причем, хотя школа называлась детской, среди её учеников послевоенной поры были не только малолетки, но и уже взрослые талантливые ребята, которым обстоятельства в своё время не позволили постигать науку изобразительного творчества. В числе однокашников Вовки Долгова оказались Владимир Якутров, Валерий Макаров, Вячеслав Кабанов, ставшие впоследствии известными в Мордовии профессиональными художниками.

Сам Долгов, окончив среднюю школу, к выбору профессии отнесся исключительно прагматично. Обучение в творческом вузе – дело затратное, а ему нужно зарабатывать деньги, чтобы и себя обеспечивать, и родителям помогать. Отца одолели хвори, спровоцированные фронтовыми ранениями. Так что, на 17-летнего парня легла ответственность главного кормильца в семье. И он пошел на металлообрабатывающий завод. Начинал помощником слесаря, но, окунувшись, в стихию производственного процесса, дорос до слесаря-наладчика 6-го (высшего!) разряда.

Но для души, в свободное время он продолжал заниматься творчеством. Садился на велосипед, ехал на природу, писал трогательные пейзажи - маслом и акварелью. Плотный небесный полог, пронзенный солнечными лучами…сияющие маковки храма на крутом речном берегу…Воздушные хлопья снега, кружащиеся над озябшими деревьями…

С блокнотом и этюдником Блохин исколесил всю Мордовию. Но страсть к путешествиям не ограничилась родным краем. Он неоднократно бывал в Карелии, Средней Азии, на Байкале. А свои впечатления перекладывал на холст и бумагу.

А ещё им создано более сотни содержательно насыщенных карандашных многофигурных композиций на исторические темы, а также зарисовки старинного оружия, деталей одежды, орудий труда, бытовой утвари. По мнению искусствоведов: «особый напряженный штрих придает рисункам Блохина не только динамику, но и личную авторскую индивидуальность. Они являются прекрасными иллюстрациями многих известных литературных произведений на историческую тему, а также русских и мордовских народных сказок».

К сожалению, о неординарности художественного таланта Владимира Блохина долгое время знали лишь его родные и близкие друзья. И лишь теперь с его творчеством может познакомиться широкая публика – на персональной выставке «Такая разная акварель» в Музее народной культуры (ул. Советская, 19).

«Известия Мордовии»