Андрей Харитонов: «В Мордовском национальном театре надо показать Гибсона»

Если бы лет тридцать назад он приехал в Саранск, местные зрители, а больше - зрительницы не дали бы ему прохода. После многосерийного телевизионного фильма «Овод», молодого Андрея Харитонова, дебютировавшего в кино сразу с главной роли Артура Бертона, буквально атаковали толпы поклонниц. И уже потом многие шли на картины «Тайны святого Юра», «На гранатовых островах», «Ярослав Мудрый», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» только потому, что в них играл Харитонов. Он и сейчас достаточно немало снимается в сериалах. Но появилась масса других молодых мега и поп-звёзд. Зато Харитонов днём спокойно прогулялся по набережной Саранки, любуясь окрестными красотами. А потом в разговоре с корреспондентом «ИМ» признался:

- Мне ведь уже доводилось бывать в Саранске. Мы с Таней Абрамовой, Леной Кориковой, Эвелиной Блёданс, Олей Арнтгольц привозили сюда антрепризный спектакль «Не будите спящую собаку» по пьесе Джона Пристли. Правда, город я совершенно не видел, даже не вспомню, на какой сцене тогда играли. Это было то ли ранней весной, или поздней осенью. Привезли нас в темноте, увезли – тоже в темноте. Только благодаря нынешнему визиту удалось разглядеть, какой он есть – Саранск!

- В начале карьеры Вы пользовался сумасшедшей популярностью у зрителей. Вам не обидно, что с годами ажиотаж вокруг актёра Андрей Харитонов спал?

- Ха, ха, ха. У всех жизнь складывается по-разному. В моей судьбе всё самое важное и интересное случилось до тридцати трёх лет. А потом карьера Харитонова в кино покатилась по наклонной. Нет, меня по-прежнему приглашали сниматься. Но режиссёры предлагали маленькие, неинтересные роли. Да и возрастных ролей не было. Ведь у нас в России не снимают картин про зрелых и пожилых, как в США. В кино вообще по традиции востребован герой до тридцати лет. А сейчас для продюсеров я уже дедушка, которого зовут сниматься только в сериалы. Более того, многие, кто фанател от «Овода», Грея в телеспектакле «Ассоль» или Хоакина Мурьеты, вообще искренне считают, что Андрей Харитонов уже умер. А меня иногда забавит, что мои коллеги откровенно не узнают меня. Работали как-то с Ириной Розановой. После съемок возвращаемся в гостинице, и барышни между собой обсуждают мужские типажи в кино. Тут Розанова нелестно отозвавшись о приглаженных, социально положительных советских героях, в качестве по-мужски харизматичного примера называет: «вот Ланс Фонтескью в «Тайне чёрных дроздов» гад, конечно, но зато какой по-настоящему мужской типаж». Я оборачиваюсь, говорю: «Ну, спасибо! Вообще-то его я играл!». «Кончай, заливать», - отмахнулась Розанова. И Ольга Кабо, с которой мы участвовали в спектакле по Шекспиру, тоже никак не хотела идентифицировать меня с исполнителем роли Гриффина в экранизации фантастического романа Герберта Уэллса «Человек-невидимка».

- Вы учились в серьёзной физико-математической школе, в юности увлекались графикой, вроде, собирались поступать на архитектурный факультет. Ваши близкие тоже никак не связаны с актёрской профессий. Почему Вы пошли в артисты?

- Наверное, это сублимация. Я, как и подавляющее большинство моих ровесников рос в среде, построенной, скажем так, на общественной лжи, а мне хотелось попасть в иную атмосферу - красивую, наполненную романтикой. Поэтому, кстати, сначала занялся графикой, создавая в своих произведениях идеальные образы. А, окончив школу, поступил в Киевский национальный университет театра, кино и телевидения. Правда, отучившись год, летом мы с друзьями решили попытаться поступить в Московский вуз. Я сдал документы во ВГИК, но не сложилось. Вернулся назад в Киев. И на втором курсе у меня вдруг возникло сомнение, правильно ли я выбрал профессию. Думал даже бросать. Но тут режиссёр Николай Мищенко неожиданно пригласил меня, 20-летнего студента на главную роль в экранизации романа Войнич «Овод». Мне невероятно повезло работать с замечательными Артистами - Сергеем Бондарчуком, Анастасией Вертинской, на практике учиться у них профессиональному мастерству, поскольку сам я тогда ещё ничего из себя не представлял. Мищенко, просмотрев отснятый материал, орал, что я всё делаю не так, как надо, всё не годиться, всё надо по-другому. В недоумении я спрашивал Сергея Фёдоровича, что мне надо исправить? Бондарчук успокаивал: да нормально всё у тебя получается, играй как играл. А Настя как-то после того, как половина материала уже отсняли, говорит: «Андрюша, а Вы сами собираетесь роль озвучивать?» «Конечно, сам, - не понял я вопроса – А что?». «Да ничего, - отвечает. - Просто тогда надо научиться по-русски говорить». Я-то был полностью уверен, что вполне прилично говорю на русском. У нас в Киеве все так говорили, - ну, вы понимаете – с характерным хохлятским выговором. Кстати, я до сих пор свободно разговариваю на украинском (тут же демонстрирует знаменитый монолог Гамлета «Бути чи не бути? Ось у чому питання…» - ред.). «Как учиться?» – спрашиваю Вертинскую. «Читайте больше хорошую классическую литературу и слушайте мою речь, - посоветовала она. Любопытно, что потом, когда, окончив университет, я перебрался в Москву, играл на сцене Малого театра, строгая критик Наталья Лагина разразилась гневной статьёй, мол, ни в одном столичном театре никто из актёров не говорит на нормальном русском языке, кроме – единственного! – хохла Харитонова.

Но я не жалею, что учился в Киеве. Кстати, когда я пытался поступать во ВГИК, набирался курс в мастерскую Ирины Скобцевой, супруги Сергея Бандарчука. Потом, уже на съёмках «Овода», я спросил Сергея Федоровича, который руководил режиссёрской и актёрской мастерскими Всесоюзного института кинематографии, был ли у меня шанс оказаться среди его студентов. Он пристально так посмотрел на меня: «Вряд ли…». Значит, судьба мела меня правильным руслом.

- Тем не менее, Вы всё-таки решили перебраться в Москву?

- Сработала сила центробежного притяжения. Да, благодаря кинематографу я завоевал сумасшедшую известность. Но для меня важнее было самоутвердиться в профессии. И я понимал, что в Киеве это вряд ли получится. А самый оптимальный вариант - обрести опыт в столице тогда нашего единого Советского Союза – в Москве. Признаюсь, меня не интересовали авангардистские театральные эксперименты, мне хотелось пройти школу классического русского театра, каковым всегда являлся Малый театр. Хотя попасть в его труппу для «инородца» - из разряда фантастики. Его тогда возглавлял легендарный Михаил Царёв, народный артист СССР, лауреат Сталинской и Ленинской премий и прочих высоких наград. Получить к нему аудиенцию было нереально. Устроить нашу встречу помогла Ирина Печерникова (все её помнят по фильму «Доживём до понедельника» - ред.), с которой мы играли в телеспектакле «Ванина Ванини» по Стендалю, она была актрисой труппы Малого театра. Оказавшись в его кабинете, я от ужаса аж, вспотел, чувствую, как у меня по спине пот течет. Михаил Иванович бросил на меня скептический взгляд, спрашивает: «Юноша, у Вас же уже есть слава, зачем Вам театр?». «Есть, - говорю, - но я хочу ещё попробовать и актёром стать». «Ну, попробуй, деточка», - махнул Царёв.

Играть в кино, и в театре – это две разные профессии. Но мне требовалось понять, что я – могу! Дебютом в Малом театре для меня стала роль Инсарова в спектакле «Наканнуне» по Тургеневу. Играя впервые на сцене перед бездной зрительского зала, я так волновался, что у меня возникла симптоматическая астма. А критики взахлёб писали о невероятной убедительности актёра Харитонова, который психологически точно создаёт образ революционера, больного чахоткой. Да, а Цёрев потирал руки, поскольку билеты на первые тридцать рядов на спектакли с моим участием мгновенно разбирались поклонницами «кинозвезды Харитонова». Увы, в Малом театре мне довелось сыграть не так уж и много ролей - Ипполита в «Федре» Расина, Жадова в «Доходном месте» Островского. Особенно дорога мне роль Джерри Райян в моно-спектакле «Двое на качелях» Гибсона, где моей партнёршей выступала Люда Титова. Он игрался не на большой, а на камерной сцене, где дистанция между исполнителем и залом сокращена до минимума и невозможна даже малейшая актёрская фальшь. Думаю, это спектакль очень хорошо было бы показывать в зале Мордовского национального театра. Тут как раз нужная атмосфера сакральной близости между публикой и исполнителями.

- Но из Малого театра Вы ушли. Играете в антрепризных спектаклях, снимаетесь в сериалах.

- Да, но мне ничуть не стыдно ни за одну сыгранную мне роль, потому что я занимаюсь только тем, что мне интересно и в профессиональном, и в человеческом отношении. Мне безумно повезло, что я застал те времена, когда к кино в нашей стране относились как к искусству, а не как к зарабатыванию денег. Съёмочная группа всегда была командой профессионалов и единомышленников. Люди занимались творчеством. А сегодня в кино работает очень много технически грамотных парней, которые вроде с утра до ночи крутятся на съёмочной площадке. Но оказывается, что большинство из них плохо представляют, о чём снимается тот или иной фильм. Работают без огонька, без души. Кино в результате не находит своего зрителя. 

В моей творческой коллекции довольно много злодеев. Я, кстати, очень люблю играть отрицательных персонажей. Потому что их образы, как правило, правдивы и неоднозначны. Безумно люблю своего Игоря Турабоева из «Жизни Клима Самгина» и Черницкого из «Поединка» по Куприну. Работаю в самых разных проектах честно и профессионально. Я горжусь своим Денисом Евгеньевичем в сериале «Обручальное кольцо». В детективном сериале режиссёра Виктора Канисевича «Под прицелом» я снова сыграл злодея, от роли получил удовольствие.

А, кроме того, мне нравится встречаться со зрителями так – лицом к лицу. Когда ты одни на сцене перед полным залом, видишь лица, глаза людей. Это как своего рода исповедь и одновременно обмен живой энергией.

Беседовала Мила МЕЛЬНИКОВА.

PS: Благодаря сотрудничеству Кинофонда РМ и Госфильмофонда России пообщаться с Андреем Харитоновым смогли не только саранские, но и зрители Ельниковского района, где также прошла встреча с киноактёром.

«Известия Мордовии»