Михаил Шуфутинский: «Я делаю только то, что мне нравится»

Михаил Шуфутинский обрел популярность после того, как эмигрировал в Америку. Его шлягеры в стиле шансон неожиданно стали пользоваться успехом в Советском Союзе - их нелегально привозили из-за границы, переписывали с магнитофона на магнитофон. «Заходите к нам на огонек», «Две свечи», «Московское такси», «Ночной гость» стали любимыми хитами. И когда в 1990 году певец приехал с концертом на Родину - его встретила многотысячная армия поклонников… 13 апреля Михаилу Захаровичу исполнится 65 лет. Шумно праздновать дату он не хотел, но ради своих многочисленных поклонников все же решил устроить юбилейный концерт. Шуфутинский по-прежнему большую часть времени проводит на гастролях, но нам удалось застать его в Москве, а ему - выкроить полчаса для интервью.   

- Михаил Захарович, вы в юности предполагали, как сложится ваша жизнь?
- В юности я был музыкантом, им и остаюсь. Когда-то я хотел быть пианистом, настоящим классическим пианистом. Но в один прекрасный день убедился, что я не самый лучший среди моих друзей-пианистов. Хотел быть дирижером симфонического оркестра, и учился этому. Но со временем понял, что дирижер из меня никудышный - и эту идею тоже отбросил. А потом понял, что моя сильная черта - это то, что я умею каким-то образом отображать мысли других людей - поэтов и композиторов - и перевоплощать их во что-то свое, и людям это нравится. И тогда я понял, что это и есть моя самая сильная черта.

- Обычно дети не любят ходить в музыкальную школу - родители заставляют. У вас как было?
- А я как раз любил! У нас в доме всегда звучала музыка, я под нее засыпал. Когда папа был студентом медицинского института, у них был продвинутый эстрадный оркестр, и он там играл на трубе, на гитаре, на клавишных. И однажды принес домой аккордеон - трофейный, немецкий, это были послевоенные годы. Красавец! Черный, перламутровые желто-золотистые клавиши… Его вид меня просто потряс - а мне тогда было лет шесть. И я сказал себе, что должен его держать в руках, это мое, я хочу, чтобы эта вещь была моя! Родители пригласили учителя из соседней музыкальной школы на Якиманке. Он пришел, проверил меня и сказал, что у меня очень хороший слух и надо мальчика учить. А когда мальчика привели в музыкальную школу - оказалось, что там аккордеон не преподают, это предмет буржуазный, а играть надо на баяне. Мне купили баян, и я его должен был таскать от Калужской площади, где мы жили, до школы, до Якиманки, километра два. Квадратный ящик, оклеенный каким-то рыжим коленкором. Я его ненавидел, бил ногами этот футляр, а на меня все прохожие смотрели, как на сумасшедшего… Но музыкой я занимался с удовольствием - мне нравилось играть. Никто меня специально не заставлял никогда - я сам себя заставлял. А то, что мне не нравилось, я не делал. Поэтому и не стал потрясающим баянистом. И по-прежнему то, что мне не нравится, стараюсь не делать - только если очень нужно и только если очень важно. Это такая прелесть, такое счастье - особенно в моем возрасте: не делать то, что ты не хочешь!

- А на что-то, кроме музыки, оставалось время? Похулиганить, например.
- Я вел двойной образ жизни: с одной стороны, я был примерным учеником в музыкальной школе - а с другой, был таким же хулиганом, как и все мои друзья. Я рос в московских дворах. Мы, конечно, и хулиганили с пацанами, и в драках участвовали, и прочее… И еще я занимался боксом в секции в Лужниках. Спорт и музыка - этому я отдавал все время. И то, и другое имеет в себе соревновательную основу. Как спортсмену нужно доказывать, что ты лучший, - так и музыканту.

- И когда докажешь, то после уже можно ничего не доказывать?
- Тогда надо доказывать, что ты пока еще лучший. А потом наступает время доказывать, что ты пока еще не самый худший… Наверное, так.

- А как вы стали певцом?
- Петь я начал поздно... В юности мы, музыканты, играли джазовую музыку, аккомпанировали певцам и сами петь не стремились. Мы играли. А над певцами даже издевались. Аккомпанируя в «Москонцерте», мы, дурачки, ломали ритм - специально съезжали для того, чтобы певец раз - и вышел из доли. Потом я, конечно, сожалел, что это делал. Это было понятно и смешно только нам, а зрители не замечали…

- Как вы познакомились с будущей супругой? У вас была любовь с первого взгляда?
- Я не знаю, что такое любовь с первого взгляда. Мы познакомились, и я захотел ее увидеть еще раз. Но шанса она мне такого не оставила и телефона не дала, поскольку у нее дома были очень строгие семейные порядки. Но, слава Богу, записала мой номер. И, видимо, судьбе было угодно так распорядиться, чтобы она дней через семь-десять позвонила. И мы встретились. И так до сих пор вместе.

- Вы семью создали довольно рано…
- Мой первый сын родился, когда мне было 25 лет - это не так уж и рано, нормально. Я думаю, что и сейчас есть романтики, которые могут влюбиться и захотеть связать свою жизнь с одним человеком навсегда, независимо от того, в каком возрастном периоде они находятся.

- То есть вы - романтик?
- Я им всегда был и остаюсь! Хотя в то же время я достаточно прагматичный человек.

- Когда вы уехали в Америку, вам, состоявшемуся музыканту, там пришлось все начинать заново. Много сложностей пришлось пройти?
- Но я же в Америку ехал не за тем, чтобы становиться музыкантом! Я ехал жить.

- И вам было не жалко, если бы пришлось бросить музыку?
- Я же говорю, что я ехал не работать туда музыкантом или кем-то еще - я ехал туда жить. А уж как жизнь сложится, никто заранее не знает. И если бы с музыкой у меня не сложилось - я, наверное, был бы неплохим водителем большого грузовика. А может, выучился бы на доктора. Или владел бы каким-нибудь мебельным магазином - не знаю… Но я ехал ТУДА, потому что мне нужно было уехать ОТСЮДА, из Советского Союза...

- А почему вы вернулись? Ностальгия?
- Наверное, она была - подсознательно… Те песни, которые я начал петь там... Все говорят, что они пропитаны каким-то особым духом пронзительной грусти… А когда узнал, что песни, которые я спел и издал там, оказались здесь, на этой стороне земного шара, и тысячи или, может, сотни тысяч людей их полюбили, решил, что должен приехать сюда и увидеть этих людей. И когда приехал и выступил - это было в 1990 году, то на первых же концертах я понял, что хочу здесь жить. Я увидел - то, что я делаю, этим людям нужно гораздо больше, чем там, где я жил тогда. Вот это, наверное, и было основной причиной возвращения.

- У вас много поклонников, много гастролей, вы постоянно в разъездах. Где вы берете силы?
- Если куда-то еду и после ночного перелета не успеваю днем восстановиться, я иногда думаю: «Зачем мне все это надо?!». Но когда выхожу на сцену, то ровно через секунду это забывается, уходит на второй план - и у меня возникает ощущение, что я летаю!.. Но как только это все кончается, опять вспоминаю, что устал…

- Вы строгий дедушка?
- Ну как я могу быть строгим дедушкой?! Внуки же со мной не живут, бывают у меня редко. Наоборот, я дедушка очень добрый, делаю им много подарков, помогаю всячески...

- Чем они вас радуют, какие успехи делают?
- Они очень меня радуют! Дмитрий, старший из американских внуков - ему уже 18-й год, заканчивает школу. И девять университетов в разных штатах дали ему специальную стипендию и приняли у него экзаменационные тесты, и он теперь может пойти учиться в любой из них. Средний, Ной, очень хорошо учится, занимается карате - у него черный пояс. Но больше всего любит собирать модели - мечтает стать летчиком.

- У вас скоро юбилей. Как вы к этому относитесь? Для вас это праздник?
- Я его лично отмечаю как обязанность. Но придется пойти по проторенной дорожке: юбилейный концерт, банкет…

- У вас есть самая любимая песня?
- Да, я очень люблю песню на стихи Константина Ваншенкина, которую спел Марк Бернес, «Я люблю тебя, жизнь». А если говорить о моих песнях… У вас есть любимый палец?

- То есть они все ваши любимые?
- Конечно!

«Вечерний Саранск»