«Я почувствовал, как мне положили в карман деньги»

В чем обвиняется Николай Парамонов?
По версии следствия, 13 июля 2016 года генеральному директору Саранского домостроительного комбината Дмитрию Кручинкину позвонили из прокуратуры Октябрьского района и попросили срочно явиться в ведомство для беседы с прокурором Николаем Парамоновым. В тот же день директор ДСК прибыл в прокуратуру на встречу. По словам Кручинкина, до этого момента с прокурором Парамоновым он никогда знаком не был.
При встрече с глазу на глаз в своем служебном кабинете прокурор района потребовал от Дмитрия Кручинкина передать ему взятку в 370 тысяч рублей. Николай Парамонов объяснил, что ДСК ведет активное строительство жилья, занимается другой коммерческой деятельностью в Октябрьском районе, а надзор за всем, что происходит в районе, осуществляет его ведомство. При этом прокурор намекнул, что в случае возникновения каких-то проблем у компании он сможет помочь в решении. Проще говоря, прокурор предложил заплатить и работать спокойно без лишних проверок. После этого руководитель ДСК отправился в республиканское УФСБ, где написал заявление о вымогательстве взятки. Все остальные встречи Парамонова и Кручинкина проходили под контролем оперативников ФСБ и сотрудников службы собственной безопасности прокуратуры Мордовии.
Следующая встреча состоялась через два дня - 15 июля прошлого года - уже возле здания прокуратуры Октябрьского района. Прокурор района настаивал на взятке в 370 тысяч рублей. Кроме покровительства влиятельный силовик пообещал не использовать свои полномочия прокурора при возможном выявлении в будущем нарушений со стороны ДСК. Передача денег была намечена на 27 июля. Прокурор назначил место - возле дома № 77 по улице Советской. Кручинкин подъехал на внедорожнике «УАЗ-Патриот» к условленному месту в 16 часов, как требовал прокурор. Парамонов сел в салон авто директора ДСК, где получил от него взятку 300 тысяч рублей. Остальную часть денег Кручинкин обещал передать позже. После этого появились сотрудники УФСБ по РМ и задержали прокурора.

В Ленинском суде продолжается рассмотрение громкого коррупционного дела в отношении экс-прокурора Октябрьского района Саранска Николая Парамонова. Казалось бы, суд вышел на финишную прямую и прокурор уже выступил в прениях, в которых запросил бывшему коллеге 11 лет колонии и 18,5 млн рублей штрафа. Однако суд вынужден был снова вернуться к судебному следствию. Парамонов, до этого момента отказывавшийся давать показания, вдруг решил воспользоваться своим правом и высказаться.

«Какая у вас в Саранске состязательность сторон? У вас истязательность!»
Рязанский адвокат Парамонова Валерий Катилогли, всегда отличавшийся экстравагантным поведением в суде, в очередной раз устроил настоящее шоу.
- Парамонов, на предыдущем заседании вы заявили, что будете давать показания. Пожалуйста, - предлагает судья Ляйля Баляева.
- Ваша честь, перед тем как подзащитный будет давать показания, у меня есть два ходатайства, - встрепенулся адвокат Парамонова Валерий Катилогли.
- Заявляйте ваши ходатайства.
- Во время допроса один из оперативных сотрудников ФСБ заявил, что у них есть оперативные данные о том, что на Парамонова есть сведения коррупционной направленности. Оперативник их не предоставил, сказал, что они секретные. Я ходатайствую о том, чтобы истребовать эти материалы из ФСБ, если они, конечно, имеются. В противном случае эти слова - клевета и дискредитация Парамонова и давление на суд с целью вынесения обвинительного приговора. Когда суд убедится, что таких данных нет, гособвинитель не станет угрожать 11 годами тюрьмы моему подзащитному, который ни в чем не виноват.  
Второе ходатайство касалось вызова в суд эксперта и специалиста в области сотовой связи. По материалам дела Дмитрий Кручинкин находился в здании ФСБ 18 июля и заявил, что Парамонов требует с него деньги. Адвокат уверял, что, если верить его телефонным соединениям по данным билинга сотовой связи, Кручинкин находился где угодно, но только не в здании ФСБ. Защитник вел к тому, что Кручинкин в таком случае не мог участвовать в мероприятиях оперативного эксперимента. По этому вопросу в суд уже вызывались эксперт и специалист, и оба заявили, что отследить точное нахождение абонента невозможно. Но адвокат Валерий Катилогли не присутствовал на том заседании, интересы Парамонова представлял другой защитник (всего их у бывшего прокурора три).  
- Согласно детализации соединений с отражением билинга, роуминга, трафика и местонахождения абонента, полученной от компании «Мегафон» по запросу суда, Дмитрий Кручинкин в указанный период находился в самых разных местах Саранска, расположенных на довольно приличном расстоянии от здания УФСБ, - завил Катилогли. - Более того, он передвигался по городу и неоднократно разговаривал по телефону, были входящие и исходящие вызовы... А как можно постоянно болтать по телефону во время оперативных действий, да ещё и в здании УФСБ по Республике Мордовия? Специалист «Мегафона» пытался пояснить, что вышка может фиксировать абонента на довольно большом расстоянии, 5 км и более… Что это за эксперты и специалисты такие, которые говорят нам, что у них нет данных об азимуте и отследить, где находится абонент, невозможно? Это миф и ложь!.. Давайте пригласим других специалистов, я задам им несколько вопросов, и все выясним.
Суд, совещаясь на месте, отказывает в ходатайстве об истребовании материалов из ФСБ.
- Если вы откажете во втором ходатайстве, я все равно заявлю его в апелляционной инстанции. Ваша честь, вы должны удовлетворить второе ходатайство. Получается, что гособвинителю все можно, а адвокату нет. Суд идет на поводу у прокурора. Какая у вас в Саранске состязательность сторон? У вас истязательность! - переходит на крик рязанский адвокат Катилогли. - Прокуратура постоянно тянет одеяло на себя. А суду наплевать, что там придумает защитник! Уважаемый суд, я прошу, чтобы здесь в процессе отношение к сторонам было одинаковое. Все мои ходатайства вы игнорируете.   
- Если не доверяете суду, вы вправе заявить отвод, - предлагает председательствующая.
- Я не доверяю суду, но отвод заявлять не буду. Мы и так знаем, что приговор будет обвинительный.
- Прошу отказать в ходатайстве по вызову специалиста сотовой связи, поскольку он уже давал пояснения, и адвокату Катилогли нужно было присутствовать на заседании и не пропускать его, - говорит прокурор Александр Буров.
Суд отказывает и во втором ходатайстве адвоката.
- Парамонов, вы хотели дать показания, пожалуйста, - вновь предлагает судья.
- Он сейчас не будет давать показания, а хочет заявить ходатайство, - перебивает адвокат.
- Да, ваша честь, у меня ходатайство, - поддерживает Николай Васильевич. После этого Парамонов произносит речь минут на 30 о том, что в уголовном деле масса различных нестыковок, и вновь просит повторно вызвать в суд специалиста по сотовой связи.
- Суд оставляет без удовлетворения ваше ходатайство, поскольку эксперт уже был допрошен в заседании, оснований не доверять ему не имеется.  Парамонов, вы будете давать показания?
- Да, буду.

«На ремонт машины нужны были 439 тысяч рублей»
- Николай Васильевич, расскажите, при каких обстоятельствах произошло ДТП, в которое вы угодили? - спрашивает адвокат.
- 13 декабря 2015 года на служебной машине вместе с женой и сыном Андреем мы поехали к врачу в Старое Шайгово. Специалист осмотрел супругу, и мы возвращались в Саранск. В дороге у меня произошел приступ острого инфаркта миокарда. Я потерял управление, и машина слетела в кювет. Вместе с семьей с травмами меня доставили в 4-ю городскую больницу. Потом я был госпитализирован в Москву, где мне была проведена операция на сердце.
- На каком авто вы ехали?
- На служебном «Ниссан Альмера». Тогда еще прокурор Мордовии Валерий Мачинский разрешал мне брать служебную машину.
- Какие повреждения получила машина и какова была стоимость ремонта?
- У авто были повреждены крыша, передние крылья и одно заднее. Стоимость ремонта составила 439 тысяч рублей.
- Вам предлагали уволиться после ДТП?
- Сначала в прокуратуре я дал объяснение по поводу ДТП. Потом меня вызвал к себе прокурор Мордовии Валерий Мачинский. В тот трудный момент я рассчитывал на слова поддержки, но он предложил мне уволиться по собственному желанию, тогда дело в отношении меня возбуждать не будут. Я сказал, что ситуация непростая и нужно разобраться. В марте 2016 года мне объявили строгий выговор за порчу ведомственного имущества, а затем отправили бумаги на мое увольнение в Генеральную прокуратуру. Потребовали деньги за ремонт машины и возбудили уголовное дело. Потом дело в отношении меня было прекращено. Я хотел отремонтировать машину или отдать деньги. Я договорился с зятем, пригнал эвакуатор, хотел забрать машину, чтобы отремонтировать, но нам не дали этого сделать.
- У вас были средства, чтобы расплатиться за ремонт?
- Я одолжил 170 тысяч у знакомого, обратился к сотрудникам, родственники мне хотели дать денег.

«Я хотел встретиться с Брыковым, а не с Кручинкиным»
- Вы обращались с просьбой дать денег к Максиму Ульянкину? - продолжает задавать вопросы Парамонову адвокат.
- Да, обращался. Это мой подчиненный по Октябрьской прокуратуре. Он месяц колебался, а потом сказал, что денег нет. Правда, предложил связаться с Вячеславом Брыковым, председателем совета директоров строительной компании ДСК, и попросить денег у него взаймы. Брыкова я хорошо знал, раньше мы вместе занимались борьбой и были в хороших отношениях. Я дал добро Ульянкину, чтобы он позвонил Брыкову. Однако он почему-то позвонил не Брыкову, а директору ДСК Дмитрию Кручинкину. Его я не знал и ничего у него не просил. То, что я сам к нем обращался, - это ложь!
- Вы проводили проверки в отношении ДСК?
- Проверок никогда в отношении ДСК не проводил, и вопросов к руководству этой компании у меня не было.
- Вы знали, что к вам должен прийти Кручинкин?
- Нет, не знал. Я ждал Вячеслава Брыкова, но пришел Кручинкин, его пригласил Ульянкин. Я попросил у него мобильный Брыкова, но он мне его не дал, сказал, что сначала спросит разрешения у него самого. Тогда я дал Кручинкину свою визитку и просил передать Брыкову.
- Когда вы встретились с Кручинкиным во второй раз?
- Это было 15 июля. Он позвонил мне и сказал, что зайдет на работу. Кручинкин предложил выйти поговорить на улицу. О чем говорили, дословно уже не помню, но я от него ничего не требовал. Хотя Брыков и Кручинкин потом скажут, что я требовал деньги, но записи разговора нет, поскольку он был короткий.
- Кручинкин пришел к вам с диктофоном, как говорится в материалах дела?
- Нет, диктофона я не видел, он был в рубашке с коротким рукавом и брюках, спрятать его он тоже никуда не мог, я бы заметил. Полагаю, что запись появилась уже потом.
- Вы рассказывали Кручинкину о ДТП?
- Да, рассказывал о ДТП и ремонте, но о деньгах, тем более о 370 тысячах рублей, ничего не говорил. Кручинкин сам говорил о каких-то частях, но я его не слушал.
- С Брыковым вы говорили?
- 26 июля я говорил с ним по телефону, поблагодарил за то, что он намеревался мне помочь, и все. Сказал, что деньги уже собраны, помогли родственники. На следующий день Брыков позвонил снова и практически напросился прийти ко мне на работу. Мы поговорили о машине, я сказал, что часть денег уже нашел. Брыков предложил помощь, я отказался. Никаких вопросов покровительства ДСК мы не обсуждали. В этот же день позвонил Кручинкин и сказал, что Брыков просил его мне помочь. Он спросил: «Где живешь?». Я объяснил - на ул. Советской. Он предложил встретиться в 15.30 на месте, где раньше находился магазин «Детский мир». Я собрался, вышел на улицу. Кручинкина не было, я позвонил на мобильный. Он сказал, что скоро будет, подъехал и перезвонил. Я сел в салон его машины, марку уже не помню.

«Деньги в руки я не брал»
- Помните ли вы разговор с Кручинкиным, соответствует ли он тем распечаткам, которые имеются в уголовно деле? - спрашивает адвокат.
- Я говорил, что помощь уже не требуется, но он настаивал. В распечатках указано все иначе, часть слов удалена и, наоборот, подставлены нецензурные слова. А я матерные слова вообще не употребляю. Я считаю, что запись разговора подделана.
- Кручинкин передавал вам деньги? Вы брали их в руки?
- Я сказал, если вы решили мне помочь, то деньги я обязательно верну, но дату не обговаривали. Деньги в руки я не брал. Кручинкин открыл бардачок и показал на деньги. Я вышел из машины, ко мне подбежали сотрудники ФСБ, их было 8 человек, некоторые в масках. Они надели на меня наручники, обыскали, и в этот момент я почувствовал, как мне положили в карман деньги.
- У вас были на руках следы специальной краски, которой обычно обрабатывают купюры?
- Ответственно заявляю, следов не было. Смывы с моих рук не делали, изъятые деньги не считали. Только в 10-м часу вечера меня отвезли в кабинет следователя Следственного комитета, а около 3 часов ночи позвонили супруге и сказали, что я задержан и в отношении меня возбуждено уголовное дело.
- Ваши брюки просвечивали специальным аппаратом на наличие краски от меченых купюр?
- Я этого не видел, тем более я был не в тех брюках, которые указаны в материалах дела. Какую авантюру в отношении меня провернули, до сих пор слезы из глаз идут!
- Зачем вы подписали протокол?
- Я был подавлен, недавно перенес инфаркт. Я был нездоров. Из-за какой-то житейской ситуации меня сделали преступником.

«Вечерний Саранск»